В издание вошли переводы Дианы Гумба произведений Алексея Гогуа «Шальная кровь», «Засуха», Алексея Джениа «Звездопас», «Пока дети спят», стихи памяти Дианы, написанные Гундой Квициния, Александром Закуренко, Мажиром Кучмезовым, Борисом Ячменевым, а также автором этих строк, письма, фотографии, посвящение Александра Закуренко «Портрет Дианы» и послесловие Гунды Саканиа, в котором она также дает словесный портрет подруги.
Составитель книги Гунда Саканиа благодарит за техническую помощь в создании книги двоюродного брата Дианы, Гурама Гумба, Тамилу Нормания, Марту Сагария, Адамура Беренджи. За предоставленные фотографии, помощь в их сборе благодарит Дениса Чачхалиа ‒ писателя, поэта, руководителя абхазской группы художественного перевода, в которой училась Диана в Литинституте, а также Наалу Картозиа, Марину Кетиа, Мадину Тыркба.
Какой была Диана? Чем она была интересна окружающим? Это не так легко передать словами. Это всё равно что стараться приколоть солнечный луч к бумаге, но я постаралась, как могла, передать свои ощущения, свою боль от этой невосполнимой утраты.
Предлагаю вниманию читателей вошедшие в эту книгу свои воспоминания о Диане Гумба.
«Я вспоминаю её постоянно. Обычно это происходит внезапно. Увижу что-то или услышу ‒ и вдруг сверкнёт, как молния, очередной эпизод из нашей далёкой счастливой студенческой жизни. Допустим, я иду домой с работы, и вдруг пошёл дождь, и я тут же вспоминаю, как мы с Дианой Гумба пошли прогуляться в парк Дзержинского в Москве. Мы часто туда ходили. Вход в этот парк был свободным, а рядом в Ботанический сад – платным, и иногда мы с Дианой по сваленному дереву (то ли там была речушка, то ли просто текла вода откуда- то) осторожно, рискуя свалиться вниз, перебирались через проём в заборе в этот сад. Дело было не в деньгах, могли и заплатить, но охватывал непонятный азарт. Однажды, попав в Ботсад, мы стали подходить к каждому прекрасному цветку, цветущему там, и с наслаждением вдыхать его аромат. Прибежала какая-то женщина, по-видимому, смотрительница, и стала кричать на нас, мол, что это за безобразие, кто вам позволил все цветы обнюхивать, так и сказала: обнюхивать. Будете платить штраф. Я растерялась, а Диана задрала нос повыше, развела руками, мол, ничего не понимаю, и обратилась к ней на абхазском языке. Она говорила быстро-быстро, изобразив удивление на лице. И женщину как подменили. Она решила, что мы какие-то важные гости, иностранцы, извинилась и ушла. Так, благодаря находчивости Дианы абхазский язык выручил нас. Мы смеялись от души, было очень весело. А когда возвращались домой, вдруг полил дождь. Солнце то пряталось за тучи, то снова одаривало землю своими яркими лучами. Крупные капли срывались с неба, мы бежали под дождем, слегка промокли (я была одета теплее и отдала Диане свою лёгкую куртку), но до общежития оставалось недалеко...
Или слушаю музыку композитора Павла Ружицкого «Рядом нет тебя», а на заставке парень грустит на подоконнике. И тут же перед глазами Диана. Она любила устроиться на подоконнике у открытого окна с книгой или тетрадкой в руках, читала или писала и оглядывала окрестности. Красотень! Ещё бы! Подоконник почти на уровне верхушек деревьев, но этаж-то пятый, опасно, и я постоянно пыталась уговорить её спуститься вниз. Безрезультатно. В ответ звучал весёлый смех: «Да успокойся! Что со мной будет?»
К Диане невозможно было относиться равнодушно. Многие боготворили её, признавались в любви, посвящали стихи, искренне восхищались, а кто-то наверняка и завидовал. Слишком уж яркая она была, необычная. Привлекали внимание большие, удивительные темно-карие глаза с каким-то необычным внутренним светом. Казалось, в ней соединилось всё самое лучшее: красота, ум, умение держаться в обществе, поддерживать беседу на любую тему, одеваться со вкусом без особых затрат, уважительное отношение к окружающим. Но это была не кошечка, а скорее, тигрица. Помню, мы с Дианой ехали домой на поезде, и у неё завязался диалог с молодым человеком из Грузии, который пытаясь её подколоть, сказал: «Ваш Абхазский государственный университет ‒ деревообрабатывающая промышленность». «Конечно, ‒ улыбнулась Диана. ‒ Ты прав. Поэтому там грузины и учатся». Парень не смог сдержать смеха и больше не стал продолжать эту тему. Да, у Дианы был острый язычок, и она умела при необходимости любого поставить на место. Было в Диане какое-то необъяснимое притяжение. Сколько раз, когда мы шли вместе, люди оборачивались, чтобы посмотреть на неё! Однажды кто-то восхищённо воскликнул: «Ух, ты! Какая красивая цыганка!» Не знаю, почему цыганка. Может быть, потому что внешность у неё была такая необычная.
Очень подвижная, любознательная, казалось, она спешила жить, она не уставала никогда, вечно что-то придумывала. Помню, как мы слушали музыку Вивальди в своей комнате в общежитии Литературного института, и Диана предложила создать красивый фон, вместо света включить светильник и накрыть его красной кофточкой. Так и сделали, действительно получилось очень красиво. Мы наслаждались прекрасной музыкой, как вдруг почувствовали запах горелого. Это прожгло кофточку Дианы.
...И здесь, в Сухуме, мне всё напоминает о ней ‒ моей самой лучшей на свете, самой красивой и талантливой подруге Диане Гумба. Иду по набережной мимо кофейни Акопа ‒ и вновь вижу её, слышу голос. Как часто, когда я возвращалась домой после работы, она, позвав меня: «Лейла», бежала ко мне навстречу. Этот голос звучит во мне. И я помню в тот последний день до того, как она слегла, и уже не поднималась, наша встреча тоже была на набережной. «Лейла, я скоро умру, ‒ сказала она. ‒ Опять эти тёмные пятна на руках появились». В сердце кольнуло. Я ответила: «Не смей даже думать об этом». Но, к несчастью, предчувствия Дианы оправдались. Через несколько дней я поехала к ней домой с цветами, порадовать её. Диане было очень плохо, мы даже не смогли с ней поговорить. Я уходила с мыслью, что ещё вернусь и наш разговор состоится, но... это была последняя наша встреча. Больше живой я ее не видела.
Диана часто говорила: «Ну и назвали меня родители! Представляете, стану я старой, беззубой, может, с палочкой буду ходить... А имя, как у богини охоты. И какая тогда из меня будет Диана!» «А мы слушали её и смеялись». Кто знал тогда, что старость её не коснётся!
Одному Богу известно, сколько бы она могла сделать в области перевода абхазской литературы на русский язык! Не успела! Она ушла из жизни в расцвете лет от тяжёлой болезни.
Диана очень хорошо знала абхазскую литературу, любила и переводила на русский язык еще в студенческие годы произведения Алексея Гогуа, Алексея Джениа. Она стихов не писала, но однажды попробовала перевести фрагмент из романа в стихах «Песнь о скале» Баграта Шинкуба. Какой замечательный перевод (причём без особых усилий) у неё получился, идеальное совпадение ритма с оригиналом, прекрасная рифмовка, поэтичность и глубина. Она тонко чувствовала слово ‒ и русское, и абхазское, а особый литературный дар помог добиться высокого результата в переводе даже без опыта в области стихосложения.
Диана много читала разной литературы. В числе её избранных авторов были Лессинг, Маркес, Пруст, Фолкнер, Хемингуэй, Гарсиа Лорка. Она очень любила произведения Иуа Когониа, Баграта Шинкуба, Таифа Аджба, Фазиля Искандера (особенно «Сандро из Чегема»), Андрея Битова и других.
Иногда я думаю, а какой бы она стала, если бы Бог не забрал её, каких бы высот в творчестве достигла, какая у неё была бы семья, дети. Мне жаль этой её непрожитой жизни, этих наших новых несостоявшихся посиделок, разговоров по душам, этой нашей прерванной навсегда дружбы. Она хотела мне что-то рассказать, что-то важное. Не успела. Мне так не хватает её сегодня. До слез!
Лейла ПАЧУЛИЯ
