На конференции прозвучали интересные доклады, сделанные учеными Владимиром Зантариа, Асланом Авидзба, Сосланом Са­лакая, Мариной Колесниковой, Илоной Агрба, Асланом Габелая. С докладом выступил также, кстати, первым, Олег Бгажба. По­звонив в редакцию, он предложил текст своего выступления для публикации в газете, на что мы с удовольствием согласились. До­клад так и назывался – «О Станиславе Лакоба». Мы и вынесли его в заголовок.

В свою очередь журналисты газеты «РА» сердечно поздравля­ют Станислава Лакоба, в прошлом сотрудника газеты «Советская Абхазия», с юбилеем. Мы хорошо знаем его научную, политиче­скую и творческую деятельность, его гражданскую позицию. Мы любим его, гордимся им и желаем ему долгих плодотворных лет жизни.

Во всем мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

Борис Пастернак

Если к этим славным словам Пастернака добавить еще и вос­точную мудрость, что у каждо­го своя правда, но истина всегда одна, то все сказанное с лихвой можно отнести к Славе Лако­ба, которому сегодня исполни­лось семьдесят лет, ибо правда у него всегда одна – это истина. «Ecce Homo!» – «Вот Человек!» – так восторженно воскликнул бы древний римлянин, узнав о нем. От себя добавлю – сегодня Чело­век родился!

Именно сегодня хочу напом­нить о том, что связано с этим неординарным человеком, о чем мы уже успели подзабыть. Дошло до того, что новые научные под­ходы историка некоторые, мягко говоря, стали выдавать за свои, не ссылаясь на его имя.

Познакомился я со Станисла­вом Лакоба на квартире у архео­лога Льва Николаевича Соловьева летом 1968 г., более полувека на­зад. Юноша меня сразу поразил, когда заговорил о чопперах и чоп-перовидных орудиях нижнего палеолита, как бы предрекая по­явление на Кавказе один миллион шестьсот тысяч лет назад «Homo Erectus» («человека прямоходя­щего»). Неся в себе подобный археологический интерес, он не мог не участвовать в различных экспедициях: у Л.Н. Соловье­ва на неолитическом Кистрике; у меня в средневековых замке Баграта и крепости Герзеул; у Ю.Н.Воронова на неолитической Лемсе и апсилийском Цабале VI в.н.э.; у В.В.Бжания на неолити­ческом поселении в Хашупсе и в пещере энеолитического времени Юпсы, близ слияния рек Бзыбь и Гега. Сам он открыл, описал и опубликовал материалы двух па­леолитических стоянок – Алгыт в Лыхны и Бержента в Верхней Эшере. Он передал мне и Юрию Николаевичу Воронову погре­бальный комплекс VII в.н.э. из урочища Пышта, рядом с усадь­бой Таасина Авидзба, состоящий из ранней сабли, ножа-кинжала и фрагментов тонкостенной сте­клянной посуды. Мы опубликовали этот комплекс в «Кратких сообщениях» Института архе­ологии АН СССР, чем вызва­ли недовольство И.Сорокиной, которая считала, что подобное тонкое стекло характерно только до VI в. Также он собирал архе­ологический материал на энео­литическом поселении Гуандра, которое ряд сезонов успешно раскапывал археолог Игорь Цви­нария.

Однажды Слава передал мне два меча IV–VI вв. Как оказалось потом, после металлографиче­ского анализа, они были брако­ванными «дамасскими мечами», свидетельствующими о том, что верхнеэшерцы уже умели изго­тавливать самое смертоносное для того времени оружие в мире. Он не раз посещал места «Духа гор» в святилищах Напра и Дзы­на, где собрал большую коллек­цию железных наконечников стрел домонгольского времени: наводящие ужас свистящие с ды­рочками, бронебойные, двурогие срезни – «абырзал» и др. Нахо­дясь в Ленинграде, он познако­мился со всем цветом русской, советской археологии: Борисом Пиотровским, Абрамом Сто­ляром, Павлом Борисковским, Кирой Скалон, Игорем Коробко­вым.

Высшее образование Станис­лав получил в стенах истори­ко-филологического факультета Сухумского госпединститута. До специализации по истории, где куратором был Зураб Виа­норович Анчабадзе, он увлекся творчеством Велимира Хлебни­кова и стал писать стихи в стиле японских хокку и танка, а также небольшие рассказы. Они своей глубиной и образной ассоциатив­ностью слова будоражили мою душу и мозг, призывая к творче­ству. Словом, как у нас говорят в Сухуме и сейчас, – они были мне по кайфу. Фазилю Искандеру так понравился его скорпион, кото­рый влез на белый цветок и умер от неожиданности, что он поме­стил стих в повести «Джамхух – сын оленя», образно назвав ав­тора скорпиона древнеабхазским поэтом. А сюжет небольшого рассказа Лакоба о свободолю­бивом буйволе он использовал в «Широколобом», который счи­тал одним из лучших своих про­изведений в прозе.

Затем какое-то время Станис­лав работал в газете «Советская Абхазия». Его острому и зоркому перу принадлежат незабываемые интервью с Надеждой Мандель­штам (кстати, ее последнее, ко­торое ни одна из газет СССР не опубликовала из-за боязни, кро­ме газеты «Советская Абхазия»), с Виктором Шкловским – тео­ретиком литературы, ключевой фигурой русского формализма, с Семеном Липкиным – перевод­чиком Нартского эпоса абхазов, автора поэмы «Нестор и Сария». Затем он уделял неусыпное вни­мание охране памятников куль­туры Абхазии, работая с Вале­рием Касландзия и Вианором Пачулия.

Когда стали сгущаться грозо­вые тучи грузино-абхазской вой­ны, Станислав передал в Москве прямо в руки академику Андрею Сахарову в январе 1989г. Абхаз­ское письмо 1988 года. Тогда Сахаров в одиночестве защи­щал Абхазию, называя Грузию «малой империей», а мы у него недавно в знак благодарности «отняли» улицу. Аналогичное письмо им было передано и из­вестному русскому писателю Валентину Распутину. К этому времени Станислав под руко­водством Г.А.Дзидзария защи­щал кандидатскую диссертацию, вскоре его избрали заведующим отделом истории Абхазского ин­ститута на 1989 – 1996 гг. Ин­тересно вспомнить, как он стал историком. В тот момент было вакантным только одно место историка. Владимир Дарсалия, по просьбе Г.А.Дзидзария, два часа уговаривал Станислава дать согласие. Я и Юрий Воро­нов шли поодаль, и в душе мы как археологи этого не хотели, но решили не вмешиваться, мол, пусть решает сам. В результате – видимо, так было угодно Богу – Станислав Лакоба стал истори­ком.

Считаю важным напомнить о том, как было написано и вышло на пороге войны пособие «Исто­рия Абхазии», которое иници­ировал Владислав Ардзинба на конкурсной основе. Срочно были созданы три творческие груп­пы, в которые входил двадцать один человек. Победила груп­па Ю.Н.Воронова – С.З.Лакоба, куда входили я и Виталий Бутба. Введение о происхождении аб­хазского народа написали Вла­дислав Ардзинба и Вячеслав Чирикба. Главным редактором попросили стать С.Лакоба. Од­нажды, еще в ту пору, Владис­лаву Григорьевичу почему-то срочно понадобилась краткая «История Абхазии» на десяти страницах, и он дал мне и Ста­ниславу Лакоба две недели. Мы данный «краткий курс» написа­ли за одну неделю, чем он был доволен. Этот текст нами был использован потом в качестве кратких выводов при написании учебника «История Абхазии» для старших классов, которую цитировал Владимир Владими­рович Путин в полемике со сво­ими грузинскими оппонентами в связи с Абхазией. Во время грузино-абхазской войны и в первые послевоенные годы в тя­желые минуты Станислав всегда находился рядом с Владиславом Ардзинба, да и потом занимал ответственные государственные должности. Затем он продолжил заниматься историей. Мы, исто­рики, давно считаем его истори­ком «новой волны», по крайней мере более четверти века, по­этому возникла необходимость остановиться и на некоторых ав­торских подходах и новых трак­товках истории Абхазии нового и новейшего времени, которые сформулированы Станиславом Зосимовичем Лакоба с 80-х го­дов прошлого века и нашли свое воплощение в ряде научных из­даний не только в Абхазии, но и в России, Японии, Великобрита­нии, Германии. Итак, начну по порядку. Автор впервые:

за последние двести лет поста­вил под сомнение причастность Асланбея к убийству своего отца, владетеля Келешбея Шервашид­зе (Чачба), предложив иную трактовку присоединения Абхаз­ского княжества к России;

привел такое важное свиде­тельство, как упоминаемые царским генералом Рыкгофом обращенные к нему письма са­мого Асланбея, где он заявляет о своей невиновности и что в убийстве его отца замешаны по­сторонние люди;

после 1877 г. опубликовал на русском языке концепцию коло­низации Абхазии, изложенную Якобом Гогебашвили в газете «Тифлисский вестник», извест­ную под названием «Кем засе­лить Абхазию?»;

особое внимание уделил нравственной, этической сто­роне Лыхненского восстания 1866 г.; пришел к выводу, что коренное абхазское население не только не поддержало революцию 1905- 1907 гг., считая ее «грузинской», а не «русской» революцией, но и выступило против таких «рево­люционеров» на стороне прави­тельства. В результате неучастия абхазского народа с него, по ини­циативе П.А.Столыпина, были сняты «виновность» и все огра­ничения, объявленные тридцать лет назад;

опубликовал архивные доку­менты о террористическом на­лете большевиков на пароход «Цесаревич Георгий» у мыса Кодор (20 сентября 1906 г.) – с целью экспроприации во имя ре­волюции денег. Этой операцией руководил И.Сталин («Коба»), что впоследствии легло в ос­нову повествования известно­го романа «Сандро из Чегема» Ф.Искандера;

отметил, что государствен­ность в Абхазии была восстанов­лена не 31 марта 1921 года, а в мае 1918 г. на Батумской между­народной мирной конференции, и связано это с провозглашением 11 мая 1918 г. союзной Горской (Северо-Кавказской) республи­ки, которая включала в себя и Абхазию. Это федеративное по своей сути государство тогда получило международное при­знание;

отметил, что Абхазский Народ­ный Совет был создан в Сухуме 8 ноября 1917 г., то есть рань­ше, чем Национальный Совет Грузии, на открытии которого в Тифлисе 19 ноября 1917 г. от имени АНС ярко и содержатель­но выступил его депутат чеченец Асламбек Шерипов;

пришел к выводу, что Абхазия, будучи частью Горской республи­ки, в нарушение всех договорен­ностей была оккупирована и ан­нексирована Грузией с 17-19 июня 1918 г. до марта 1921 г. со всеми вытекающими отсюда послед­ствиями: дважды разгонами АНС, карательными операциями, аре­стами и преследованиями депута­тов Абхазского парламента;

предложил новый подход к истории провозглашения неза­висимой ССР Абхазия, которое состоялось 31 марта 1921 г. не­смотря на противодействия Ста­лина и Орджоникидзе, что связа­но с успешной дипломатической миссией Е.Эшба и Н.Лакоба, которые, по заданию Ленина, способствовали через абхазскую диаспору (Р.Орбай и др.) заклю­чению 16 марта 1921 г. Догово­ра о дружбе Советской России с Ататюрком, в результате чего Батумская область (Аджария) перешла к Советской Грузии, а Абхазия была провозглашена в Батуме независимой республи­кой;

применил политическую фор­мулу о том, что еще до образова­ния СССР, провозглашенного 31 марта 1921 г., ССР Абхазия поч­ти год была формально незави­симой как от Советской России, так и от Советской Грузии;

привел документы из личного архива Н.Лакоба об изоляции Л.Троцкого в Абхазии в 1924- 1925 гг., его роли в создании пер­вой Конституции «суверенной» Абхазии (1925 г.) и драматиче­ских событиях на III съезде Со­ветов Абхазии;

предложил, что одной из глав­ных причин многодневного «Ду­рипшского» схода 18–26 февраля 1931 г. на самом деле было все­общее недовольство народа пре­образованием договорной ССР Абхазия в автономную респу­блику в составе Грузинской ССР (19 февраля 1931 г.), а вопрос о колхозах был лишь верхушкой айсберга, лежавшей на поверх­ности требований, что послужи­ло поводом к выступлению;

в виде отдельной книги дал подробный «Ответ историкам из Тбилиси» в 2001 г. на их «Разы­скания по истории Абхазии / Гру­зия» – по поводу пособия «Исто­рия Абхазии» 1991 г.

Таков далеко не полный пере­чень новшеств профессора АГУ, главного научного сотрудника Абхазского института, академи­ка АМАН, заслуженного деятеля науки РА, лауреата Госпремии им. Д.И.Гулиа Станислава Зо­симовича Лакоба, значительно изменивших наши представле­ния по многим политическим событиям и личностям нового и новейшего времени. Но и этого вполне достаточно, чтобы оце­нить тот весомый вклад, который он внес в развитие историческо­го абхазоведения.

Олег БГАЖБА, доктор исторических наук, профессор АГУ, академик АНА и АМАН