На конференции прозвучали интересные доклады, сделанные учеными Владимиром Зантариа, Асланом Авидзба, Сосланом Салакая, Мариной Колесниковой, Илоной Агрба, Асланом Габелая. С докладом выступил также, кстати, первым, Олег Бгажба. Позвонив в редакцию, он предложил текст своего выступления для публикации в газете, на что мы с удовольствием согласились. Доклад так и назывался – «О Станиславе Лакоба». Мы и вынесли его в заголовок.
В свою очередь журналисты газеты «РА» сердечно поздравляют Станислава Лакоба, в прошлом сотрудника газеты «Советская Абхазия», с юбилеем. Мы хорошо знаем его научную, политическую и творческую деятельность, его гражданскую позицию. Мы любим его, гордимся им и желаем ему долгих плодотворных лет жизни.
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
Борис Пастернак
Если к этим славным словам Пастернака добавить еще и восточную мудрость, что у каждого своя правда, но истина всегда одна, то все сказанное с лихвой можно отнести к Славе Лакоба, которому сегодня исполнилось семьдесят лет, ибо правда у него всегда одна – это истина. «Ecce Homo!» – «Вот Человек!» – так восторженно воскликнул бы древний римлянин, узнав о нем. От себя добавлю – сегодня Человек родился!
Именно сегодня хочу напомнить о том, что связано с этим неординарным человеком, о чем мы уже успели подзабыть. Дошло до того, что новые научные подходы историка некоторые, мягко говоря, стали выдавать за свои, не ссылаясь на его имя.
Познакомился я со Станиславом Лакоба на квартире у археолога Льва Николаевича Соловьева летом 1968 г., более полувека назад. Юноша меня сразу поразил, когда заговорил о чопперах и чоп-перовидных орудиях нижнего палеолита, как бы предрекая появление на Кавказе один миллион шестьсот тысяч лет назад «Homo Erectus» («человека прямоходящего»). Неся в себе подобный археологический интерес, он не мог не участвовать в различных экспедициях: у Л.Н. Соловьева на неолитическом Кистрике; у меня в средневековых замке Баграта и крепости Герзеул; у Ю.Н.Воронова на неолитической Лемсе и апсилийском Цабале VI в.н.э.; у В.В.Бжания на неолитическом поселении в Хашупсе и в пещере энеолитического времени Юпсы, близ слияния рек Бзыбь и Гега. Сам он открыл, описал и опубликовал материалы двух палеолитических стоянок – Алгыт в Лыхны и Бержента в Верхней Эшере. Он передал мне и Юрию Николаевичу Воронову погребальный комплекс VII в.н.э. из урочища Пышта, рядом с усадьбой Таасина Авидзба, состоящий из ранней сабли, ножа-кинжала и фрагментов тонкостенной стеклянной посуды. Мы опубликовали этот комплекс в «Кратких сообщениях» Института археологии АН СССР, чем вызвали недовольство И.Сорокиной, которая считала, что подобное тонкое стекло характерно только до VI в. Также он собирал археологический материал на энеолитическом поселении Гуандра, которое ряд сезонов успешно раскапывал археолог Игорь Цвинария.
Однажды Слава передал мне два меча IV–VI вв. Как оказалось потом, после металлографического анализа, они были бракованными «дамасскими мечами», свидетельствующими о том, что верхнеэшерцы уже умели изготавливать самое смертоносное для того времени оружие в мире. Он не раз посещал места «Духа гор» в святилищах Напра и Дзына, где собрал большую коллекцию железных наконечников стрел домонгольского времени: наводящие ужас свистящие с дырочками, бронебойные, двурогие срезни – «абырзал» и др. Находясь в Ленинграде, он познакомился со всем цветом русской, советской археологии: Борисом Пиотровским, Абрамом Столяром, Павлом Борисковским, Кирой Скалон, Игорем Коробковым.
Высшее образование Станислав получил в стенах историко-филологического факультета Сухумского госпединститута. До специализации по истории, где куратором был Зураб Вианорович Анчабадзе, он увлекся творчеством Велимира Хлебникова и стал писать стихи в стиле японских хокку и танка, а также небольшие рассказы. Они своей глубиной и образной ассоциативностью слова будоражили мою душу и мозг, призывая к творчеству. Словом, как у нас говорят в Сухуме и сейчас, – они были мне по кайфу. Фазилю Искандеру так понравился его скорпион, который влез на белый цветок и умер от неожиданности, что он поместил стих в повести «Джамхух – сын оленя», образно назвав автора скорпиона древнеабхазским поэтом. А сюжет небольшого рассказа Лакоба о свободолюбивом буйволе он использовал в «Широколобом», который считал одним из лучших своих произведений в прозе.
Затем какое-то время Станислав работал в газете «Советская Абхазия». Его острому и зоркому перу принадлежат незабываемые интервью с Надеждой Мандельштам (кстати, ее последнее, которое ни одна из газет СССР не опубликовала из-за боязни, кроме газеты «Советская Абхазия»), с Виктором Шкловским – теоретиком литературы, ключевой фигурой русского формализма, с Семеном Липкиным – переводчиком Нартского эпоса абхазов, автора поэмы «Нестор и Сария». Затем он уделял неусыпное внимание охране памятников культуры Абхазии, работая с Валерием Касландзия и Вианором Пачулия.
Когда стали сгущаться грозовые тучи грузино-абхазской войны, Станислав передал в Москве прямо в руки академику Андрею Сахарову в январе 1989г. Абхазское письмо 1988 года. Тогда Сахаров в одиночестве защищал Абхазию, называя Грузию «малой империей», а мы у него недавно в знак благодарности «отняли» улицу. Аналогичное письмо им было передано и известному русскому писателю Валентину Распутину. К этому времени Станислав под руководством Г.А.Дзидзария защищал кандидатскую диссертацию, вскоре его избрали заведующим отделом истории Абхазского института на 1989 – 1996 гг. Интересно вспомнить, как он стал историком. В тот момент было вакантным только одно место историка. Владимир Дарсалия, по просьбе Г.А.Дзидзария, два часа уговаривал Станислава дать согласие. Я и Юрий Воронов шли поодаль, и в душе мы как археологи этого не хотели, но решили не вмешиваться, мол, пусть решает сам. В результате – видимо, так было угодно Богу – Станислав Лакоба стал историком.
Считаю важным напомнить о том, как было написано и вышло на пороге войны пособие «История Абхазии», которое инициировал Владислав Ардзинба на конкурсной основе. Срочно были созданы три творческие группы, в которые входил двадцать один человек. Победила группа Ю.Н.Воронова – С.З.Лакоба, куда входили я и Виталий Бутба. Введение о происхождении абхазского народа написали Владислав Ардзинба и Вячеслав Чирикба. Главным редактором попросили стать С.Лакоба. Однажды, еще в ту пору, Владиславу Григорьевичу почему-то срочно понадобилась краткая «История Абхазии» на десяти страницах, и он дал мне и Станиславу Лакоба две недели. Мы данный «краткий курс» написали за одну неделю, чем он был доволен. Этот текст нами был использован потом в качестве кратких выводов при написании учебника «История Абхазии» для старших классов, которую цитировал Владимир Владимирович Путин в полемике со своими грузинскими оппонентами в связи с Абхазией. Во время грузино-абхазской войны и в первые послевоенные годы в тяжелые минуты Станислав всегда находился рядом с Владиславом Ардзинба, да и потом занимал ответственные государственные должности. Затем он продолжил заниматься историей. Мы, историки, давно считаем его историком «новой волны», по крайней мере более четверти века, поэтому возникла необходимость остановиться и на некоторых авторских подходах и новых трактовках истории Абхазии нового и новейшего времени, которые сформулированы Станиславом Зосимовичем Лакоба с 80-х годов прошлого века и нашли свое воплощение в ряде научных изданий не только в Абхазии, но и в России, Японии, Великобритании, Германии. Итак, начну по порядку. Автор впервые:
за последние двести лет поставил под сомнение причастность Асланбея к убийству своего отца, владетеля Келешбея Шервашидзе (Чачба), предложив иную трактовку присоединения Абхазского княжества к России;
привел такое важное свидетельство, как упоминаемые царским генералом Рыкгофом обращенные к нему письма самого Асланбея, где он заявляет о своей невиновности и что в убийстве его отца замешаны посторонние люди;
после 1877 г. опубликовал на русском языке концепцию колонизации Абхазии, изложенную Якобом Гогебашвили в газете «Тифлисский вестник», известную под названием «Кем заселить Абхазию?»;
особое внимание уделил нравственной, этической стороне Лыхненского восстания 1866 г.; пришел к выводу, что коренное абхазское население не только не поддержало революцию 1905- 1907 гг., считая ее «грузинской», а не «русской» революцией, но и выступило против таких «революционеров» на стороне правительства. В результате неучастия абхазского народа с него, по инициативе П.А.Столыпина, были сняты «виновность» и все ограничения, объявленные тридцать лет назад;
опубликовал архивные документы о террористическом налете большевиков на пароход «Цесаревич Георгий» у мыса Кодор (20 сентября 1906 г.) – с целью экспроприации во имя революции денег. Этой операцией руководил И.Сталин («Коба»), что впоследствии легло в основу повествования известного романа «Сандро из Чегема» Ф.Искандера;
отметил, что государственность в Абхазии была восстановлена не 31 марта 1921 года, а в мае 1918 г. на Батумской международной мирной конференции, и связано это с провозглашением 11 мая 1918 г. союзной Горской (Северо-Кавказской) республики, которая включала в себя и Абхазию. Это федеративное по своей сути государство тогда получило международное признание;
отметил, что Абхазский Народный Совет был создан в Сухуме 8 ноября 1917 г., то есть раньше, чем Национальный Совет Грузии, на открытии которого в Тифлисе 19 ноября 1917 г. от имени АНС ярко и содержательно выступил его депутат чеченец Асламбек Шерипов;
пришел к выводу, что Абхазия, будучи частью Горской республики, в нарушение всех договоренностей была оккупирована и аннексирована Грузией с 17-19 июня 1918 г. до марта 1921 г. со всеми вытекающими отсюда последствиями: дважды разгонами АНС, карательными операциями, арестами и преследованиями депутатов Абхазского парламента;
предложил новый подход к истории провозглашения независимой ССР Абхазия, которое состоялось 31 марта 1921 г. несмотря на противодействия Сталина и Орджоникидзе, что связано с успешной дипломатической миссией Е.Эшба и Н.Лакоба, которые, по заданию Ленина, способствовали через абхазскую диаспору (Р.Орбай и др.) заключению 16 марта 1921 г. Договора о дружбе Советской России с Ататюрком, в результате чего Батумская область (Аджария) перешла к Советской Грузии, а Абхазия была провозглашена в Батуме независимой республикой;
применил политическую формулу о том, что еще до образования СССР, провозглашенного 31 марта 1921 г., ССР Абхазия почти год была формально независимой как от Советской России, так и от Советской Грузии;
привел документы из личного архива Н.Лакоба об изоляции Л.Троцкого в Абхазии в 1924- 1925 гг., его роли в создании первой Конституции «суверенной» Абхазии (1925 г.) и драматических событиях на III съезде Советов Абхазии;
предложил, что одной из главных причин многодневного «Дурипшского» схода 18–26 февраля 1931 г. на самом деле было всеобщее недовольство народа преобразованием договорной ССР Абхазия в автономную республику в составе Грузинской ССР (19 февраля 1931 г.), а вопрос о колхозах был лишь верхушкой айсберга, лежавшей на поверхности требований, что послужило поводом к выступлению;
в виде отдельной книги дал подробный «Ответ историкам из Тбилиси» в 2001 г. на их «Разыскания по истории Абхазии / Грузия» – по поводу пособия «История Абхазии» 1991 г.
Таков далеко не полный перечень новшеств профессора АГУ, главного научного сотрудника Абхазского института, академика АМАН, заслуженного деятеля науки РА, лауреата Госпремии им. Д.И.Гулиа Станислава Зосимовича Лакоба, значительно изменивших наши представления по многим политическим событиям и личностям нового и новейшего времени. Но и этого вполне достаточно, чтобы оценить тот весомый вклад, который он внес в развитие исторического абхазоведения.
Олег БГАЖБА, доктор исторических наук, профессор АГУ, академик АНА и АМАН
