Открывая для себя новых людей, мы воспринимаем их в зависимости от собственных ценностных ориентиров. Это как чистота зеркала. По сути, мы видим другого человека через себя самого…

Для того чтобы понять, насколько Виктор Ильич был открытым, добрым и мудрым человеком, не нужны были дни, месяцы и годы, как в большинстве случаев. В нем не было позы. Только теплота. Во взгляде, голосе, манерах…

Летом 1992 года Виктор Ильич создал семью с прекрасной Аидой Гицба.

Пожалуй, те предвоенные годы были самыми счастливыми в жизни моего поколения – мы были полны надежд и планов, и, как я вспоминаю сегодня, в каждом человеке про­являлось все самое лучшее, самое светлое и позитивное.

Уход Виктора Ильича из жизни 18 октября нынешнего года болезненно отозвался в каждом, кто знал его – даже не близко. Притом что Виктор Ильич Маландзия много лет проработал проректором и первым проректором АГУ, он оставался человеком уди­вительной скромности. Многие только теперь узнали, что Виктор Ильич Маландзия – член-корреспондент Международной академии наук экологии и безопасности человека и природы (г. Санкт-Петербург), член-корреспондент Российской академии космонавти­ки им. К. Э. Циолковского (г. Москва), член Мензбировского орнитологического обще­ства и член Союза охраны птиц России. Имя кандидата биологических наук, первого абхазского орнитолога Виктора Маландзия хорошо известно ученым-зоологам далеко за пределами Абхазии.

На протяжении многих лет он как член редколлегии Вестника Академии наук Абха­зии (серия «Естественные науки») выполнял непростую работу научного эксперта и редактора. Он был талантливым и опытным педагогом, общий педагогический и на­учно-педагогический стаж его составлял 40 лет, из них 32 года – в образовательных учреждениях высшего образования. При этом Виктор Ильич никогда не повышал голо­са. Лишь если разговор заходил об очень принципиальных вещах, в его мягком тембре появлялись металлические нотки.

Во время Отечественной войны народа Абхазии 1992–1993 гг., после эвакуации из Сухума в Гудауту государственных структур, включая Абхазский государственный уни­верситет, и в послевоенные годы В. И. Маландзия вместе с коллегами под руководством ректора А. А. Гварамия налаживает работу вуза, а в эпоху смен учебной парадигмы именно на его долю выпало организовывать переход Абхазского университета на двух­уровневую Болонскую систему с сохранением лучших традиций университета класси­ческого.

Несмотря на колоссальную административную нагрузку, Виктор Ильич полноценно работал как ученый: проводил научные исследования в АГУ и в Институте экологии АНА, в котором с момента образования в 2012 году возглавлял отдел Общей эколо­гии. Он был организатором и участником множества крупных и чрезвычайно значимых международных научных конференций.

Виктор Ильич – автор более 80 научных трудов в области фаунистики, орнитологии, экологии, зоогеографии, проблем изучения и сохранения биологического разнообразия Кавказа и информационных технологий в биологии. Именно им впервые (на основе соб­ственных исследований) был сформирован аннотированный список всей орнитофауны Абхазии, включающий 300 видов птиц.

– Виктора Ильича ценили в сообществе ученых за особое тонкое знание, за педантич­ность и перфекционизм, – подчеркнул ближайший друг и коллега ученого Роман Дбар, – а когда одна из крупнейших научных коллекций птиц на Северном Кавказе – в Инсти­туте экологии горных территорий РАН в Нальчике нуждалась в ревизии, определении и систематизации, доверили сделать это именно Виктору Ильичу. И он скрупулезно и терпеливо, как умел только он, провел ревизию большой коллекции, собираемой в течение десятилетий по всему Кавказу членом-корреспондентом РАН А. К. Тембото­вым.

Заслуженный эколог Российской Федерации Всеволод Степаницкий познакомился с Виктором Ильичом в самом начале 2000-х, когда открывал для себя современную Абха­зию. «Р. С. Дбар и В. И. Маландзия стали моими проводниками в поездках по уникаль­ным объектам природного наследия Абхазии, – написал В. Степаницкий. – Они показа­ли мне Рицинский реликтовый национальный парк, Пицунда-Мюссерский заповедник, Псху-Гумистинский заповедник, Кодорское ущелье и многие другие замечательные ме­ста. Общение с Виктором Ильичем всегда оставляло яркое впечатление. Великолепный орнитолог и натуралист, он был незаменимым спутником при посещении заповедных территорий. Скромный и тактичный человек, с большим чувством юмора, весьма эру­дирован, интереснейший собеседник, профессионал, полностью увлеченный своей ра­ботой. Помню, в 2003 году, будучи в Сухуме, мы заехали в Абхазский государственный университет. Дело было летом, занятий не было, мы прошлись по безлюдному универ­ситету, Виктор Ильич рассказывал историю университета, нынешнее положение дел и перспективы. Подаренная им большая фотография здания АГУ на фоне панорамы Су­хума много лет висела у меня в кабинете».

Невосполнимой потерей для Абхазии и науки назвал уход Виктора Ильича его сочин­ский коллега Александр Дворецкий. Ученый рассказал, что стал свидетелем общения Виктора Ильича Маландзия с группой подростков, спасших от гибели раненую птицу – сокола-сапсана: «Я был потрясен, каким доверием светились лица юношей. Искрен­ность, знания и гуманизм Виктора Ильича, его увлеченность и вера в значимость дела, которому он посвятил жизнь, вызывали уважение и отклик даже у самой недоверчивой категории молодых людей».

Виктор Ильич Маландзия обладал редким свойством – он никогда не ставил свои лич­ные интересы на первый план. Он с легкостью жертвовал своим временем, планами и, как оказалось, здоровьем – ради других. Для него важны были дела, люди, их надеж­ды и планы, судьба университета. Он был способен принимать решения и нести ответ­ственность за эти решения. А по внутренней сути своей он был очень свободолюбивым человеком. Ведь неслучайно он стал орнитологом – стихией его было небо, полеты, в юности мечтал, что будет большую часть жизни проводить в экспедициях.

Как профессионал он по полету узнавал в воздухе любую птицу. И, как птицы, был способен чувствовать себя счастливым, и люди чувствовали себя счастливыми рядом с ним.

Как слово наше отзовется?

В память о Викторе Ильиче Маландзия мы публикуем фрагменты материала о летней практике студентов биологического факультета АГУ, передающий дух, настроение и энергетику своего времени. (Газета «Советская Абхазия», № 127 от 1 августа 1991 года).

• Вместо предисловия, или Введение в предмет

Мне часто кажется, что кто-то очень жестоко поступил с нами, поделив жизнь на прошлое, настоящее и будущее: то, что только было предчувствием, незаметно протекая, оказывается уже случившим­ся, приобретает привкус неповторимого, еще более желанного, но уже невозмож­ного.

Но когда тебе от семнадцати до двадца­ти двух лет, и ты катишь с собратьями по факультету на первую (вторую, третью) практику по основному для тебя предме­ту, новым кажется все вокруг – а тем более Мюссерские холмы, избранные – уже вто­рично – для высадки «десанта» биологов АГУ.

Их восемьдесят студентов и команда преподавателей – доцент кафедры ботани­ки и зоологии Джир Константинович Гыц­ба, ботаник Асида Агрба, зоолог Виктор Маландзия и руководитель практики – и. о. зав. кафедрой Роман Дбар.

Сегодня у биофака еще нет своей соб­ственной базы для практики. Пока это – в планах, в лучшем случае осуществимых к следующему году. Сегодня их «база» – Мюссерская средняя школа – два старых деревянных здания, поскрипывающие ступени лестницы, ласточкины гнезда под потолком тут же, в школьных коридо­рах…

И они вспомнят потом – с ностальги­ческой болью – Мюссерский заповедник, где едва ли не каждое дерево – реликто­вое, случайно пролетевшая птица – ред­кая, и можно протянуть руку и ощутить в ладони беспомощно забившуюся бабоч­ку… Здесь прямо с неба падают под ноги жуки, в освещенные окна «заглядывают» летучие мыши.

…В самое ближайшее время на биофаке появится новая специальность – «эколо­гия», и, возможно, кто-то из сегодняшних практикантов выберет ее для себя…

• О бедном студенте замолвите слово

Впрочем, надо подробнее рассказать о самом бедном студенте, многострадаль­ном объекте преподавательских «каверз». Ведь это ему (а чаще всего – ей, хотя это и не важно) приходилось, прорезвившись всю ночь, с рассветом собирать гербарии, зазубривать латинские названия, ставить капканы на грызунов, кольцевать птиц, де­журить на кухне (по два, а то и по три раза за практику). Особенно достается ребятам – на биофаке, по печальной статистике, на десять девчонок уже не девять, а всего три представителя сильного пола.

Третьекурсник Тимур Дзыба стал куми­ром младшекурсниц, поскольку создание чучела лесной мыши на глазах восхищен­ной публики превращает в спектакль – так мастерски это у него получается.

На Симона Квициния однокурсники тоже глядят с вдохновенным чувством «белой» зависти: знает с детства (отец у него антрополог) все названия трав, да еще по-абхазски, что, к сожалению, в наше время редкость.

– Самое сильное впечатление в жизни у меня осталось от варварства: никогда не забуду людей, шедших уничтожать Атар­ский лес. Возможно, после этого я даже как-то подсознательно со своим будущим решил, вот потому-то сейчас и учусь на биологическом, – сказал он.

Кто-то из них, возможно, станет пре­подавателем биологии в школах, Тимур Еник для себя это уже точно решил. И Ро­ман Саидович, который едва рожденную идею привык сразу воплощать в жизнь, предлагает:

– Кто желает преподавать биологию в сельской школе? Можно уже в универси­тете заключить договор.

Если откровенно, предложение энтузи­азма не вызывает. Но это и неуди­вительно. И тут Роман Саидович говорит, что преподаватель – не просто знаток предмета, это но­ситель особого стиля жизни. И вот «крючок» заброшен – сна­чала вяло, потом все энергичнее разворачивается диалог даже не поколений, нет (потому что Ро­ману Саидовичу – 33), а старый, как вечность, разговор учителя с учеником, мудрого, владеющего знаниями, и юного, стремящего­ся познать.

Прислушиваюсь к этому разго­вору, когда между учителем и уче­ником свободный ток – доверия, знаний, и испытываю чувство, которое возникает лишь в миг истинной удачи, не обязательно собственной. Того, кто рядом. То же ощущала я и в лесу, когда дру­гой человек – Учитель! – Виктор Ильич Маландзия вел свою группу и в ду­пле засохшего бука нашел гнездо (третье в Союзе!) короткопалой пищухи, занесен­ной в Красную книгу. Я испытывала это вместе с ботаником Асидой Сергеевной Агрба, когда ее студентка Ирма Геленидзе рассказывала о судьбе Пицундской сосны, и взгляд молодой преподавательницы был красноречивее всяких слов.

Я замечаю еще один взгляд – самый, по­жалуй, пристальный, самый вниматель­ный, – это взгляд Джира Константиновича Гыцба, великолепного ботаника, одного из старейших сотрудников кафедры. По возрасту все они – и студенты, и их препо­даватели – для него еще дети. И ученики. Строгий взгляд его теплеет часто – значит, Джир Константинович доволен.  

• Преподаватель, оказывается, тоже человек

Они не просто говорят друг с другом о биологии, они постоянно говорят друг о друге. Преподаватели – о студентах, студенты – о преподавателях… А в один прекрасный день, когда палящее солн­це, наконец-то, зашло за тучу и ты смог перевести дух, вдруг обнаруживаешь, что твой мучитель, палач-преподаватель, тоже устал, тоже еле дышит и мечтает об отдыхе. У тебя возникает подозрение, что он такой же человек, как и ты… Тебе ста­новится стыдно, что во время семестра ты придумывал ему обидные клички, на­зывал его то «волосатиком», то «печеноч­ным сосальщиком», в зависимости от про­ходимого материала, и ты тут же с легкой душой ему в этом признаешься. А потом узнаешь от старшекурсников (по секрету), что несколько лет назад, когда твой препо­даватель вот так же вывозил на практику твоих предшественников, в горном Саке­не, на домике, где располагалась студен­ческая кухня, загорелась соломенная кры­ша, все разбежались, а он один тушил ее до победного конца.

Я знаю, что завтра, проснувшись утром, ты вспомнишь все это – и Млечный путь над головой, и тихую, искрящуюся в ночи морскую воду…. Вспомнишь и себя само­го – наедине с этим звездным и призрач­ным миром.

Юлия СОЛОВЬЕВА