В переносном смысле село оказалось перед выбором: с кем? На чьей стороне? Если вспомнить общечеловече­скую мораль, безнравственно ставить человека перед выбо­ром: с кем ты? Безнравствен­но спрашивать: «Ты за кого, за абхазов или за грузин?» А как ему быть, если он из чисто человеческих чувств – род­ственных и дружеских – не может убивать ни грузина, ни абхаза? Как быть, что делать ему? Как быть человеку, ко­торый желает добра и тем, и другим? Именно перед такой дилеммой и встало село Ла­бра в первые дни войны. И на­сколько мне удалось узнать, самой выгодной позицией, вы­бранной большинством, была позиция нейтралитета: не по­могать ни тем, ни другим, и не мешать ни тем, ни другим. Но это продолжалось очень ко­роткое время. Наиболее про­грессивно мыслящая часть села начала понимать, что во­прос стоит совсем иначе. Не с кем вы, лабрцы, а за что? За зло, за смерть или за добро, за жизнь? Воочию убедились лабрцы, что оккупанты несут только смерть и разорение, что стоит тем решить вопрос с абхазами, как тут же возьмут­ся за армянское население. Одних уничтожат, других вы­гонят из Абхазии. И 6 декабря 1992 года, в тот день, когда я пришел в это село, подавля­ющая часть населения уже определилась, т. е. не только стала поддерживать абхазов, но и активно помогать им. К этому шагу их в какой-то сте­пени вынудили и сами грузи­ны, ибо они с лабрцами тво­рили такие зверства, какие не снились даже гитлеровским нацистам. Все это можно уз­нать из рассказов жителей села. Но я хочу рассказать только то, что сам пережил и увидел своими глазами.

6 декабря с группой, как их ласково называли, пушка­рей я пришел в село Лабра. Уже тогда многие дома были разбомблены, дотла сожже­ны, а большая часть просто разграблена. Молодых лю­дей почти невозможно было найти. Остались в основном старики и старухи. Те, кто во­евал на стороне абхазов, уже успели проявить себя насто­ящими бойцами, храбрыми, бесстрашными. В этом я и не сомневался. Неплохо зная историю армян, я всегда вос­хищался их боеспособностью и в древние, и в новые време­на. Иначе и не смогли бы ар­мяне выжить. История никог­да не была к ним милостива. Она постоянно угрожала им. Это один из величайших наро­дов мира, сумевший достойно перенести все жестокости и несправедливости мира, пе­режить геноцид 1915 года и сумевший не только выжить, но, что главное, не встать на колени ни перед кем.

Пришел я на позицию на­ших. Честно говоря, хотя и не подав виду, был весьма огорчен тем, насколько наша позиция была слаба. Да, в их бесстрашии и храбрости, в их патриотизме не было со­мнения. Но противостояла им слишком большая сила. Я ре­шил поговорить с некоторыми бойцами и в первую очередь с легендарной Камой Ласурия, девушкой, которая творила чудеса в бою. Кем она только не была – и медицинской се­строй, и настоящим бойцом, и командиром! Нужно сказать, что я знал ее еще по событи­ям 1989 года в Абхазии. Тог­да, в той маленькой войне, от грузинских фашистов погиб в Сухуме на Красном мосту ее отец, крестьянин из села Ку­тола. А Кама среди абхазских патриотов прославилась тем, что когда грузины вывесили свой флаг над зданием Су­хумского кожкомбината, она, молоденькая и отчаянная, взобралась на крышу и со­рвала грузинский флаг. Это был настоящий подвиг. К со­жалению, ныне не все хотят вспоминать подвиги тех па­триотов, которые, не жалея своей жизни, боролись деся­тилетиями за независимость Абхазии.

Решив сделать записи, от позиции я ушел назад, в сто­рону села Кутола, всего ме­тров двести. Были слышны далекие, одиночные автомат­ные выстрелы. Встретил сво­их пушкарей. Зашли во двор. Нас встретила хозяйка лет пятидесяти. Не успели вы­пить по стакану воды, как мы оказались окруженными, я не стану подробно рассказывать все, что произошло. Резуль­таты: двоих бойцов убили тут же, одного, Реваза Тапагуа, молодого партизана, ранили в руку и ногу. Я же был оглу­шен ударом приклада авто­мата. Когда пришел в созна­ние, повели в какой-то сарай около дороги. Местных жите­лей собрали много, фашисты били их чем попало. Топтали ногами. Внутри помещения невозможно было ходить, на­столько весь пол был залит кровью. Вывели всех, поста­вили к стенке, чтобы расстре­лять. Затем решили повре­менить. Привезли трактор с прицепом. Положили трупы. Бросили в кузов и тяжело ра­ненного. Принесли еще одно­го раненого. Он скончался по дороге. Когда нас вывозили из села, наш трактор проезжал мимо калитки того дома, где нас окружили, и я заметил, что во дворе лежала убитая женщина, которая часа два назад напоила нас водой.

От центра села до шоссей­ной дороги не более пяти- шести километров. Пусть и все десять. Это маленькое расстояние мы ехали более пяти часов. Дело в том, что так называемые доблестные грузинские войска, защитники территориальной целостно­сти Грузии, посчитали своим патриотическим долгом захо­дить в каждый дом, выносить оттуда все, что можно было поднять.

Помню, зашли они в какой- то двухэтажный, снаружи кра­сивый, дом. Начали оттуда выносить ботасы. Очевидно, хозяин имел цех по поши­ву обуви. Вынесли большое количество пар. Бросили в кузов. Вынесли из какого-то дома спирт в больших бал­лонах. Только отъехали, как баллоны упали и разбились. Подозреваю, что это помог­ло выжить Ревазу Тапагуа. Его раны промылись чистым спиртом. Вот подъехали к еще одной калитке. Помню, дом стоял на откосе. Небольшой дом, маленький двор. Как го­лодные шакалы нападают на животное, так оккупанты во­рвались в дом. Вывели жен­щину лет шестидесяти. Была она в легком платье. Лежал снег, было холодно. К жен­щине приставили автоматы. «Окро, окро момеци», – кри­чали на нее. Она умоляла не убивать ее, говорила, что у нее все отобрали, ничего не имеет. За волосы потащили. Били ногами. Она упала, и в это время раздались автомат­ные выстрелы, целую обойму пустили в нее.

Через несколько дней, сидя в одной камере с лабрским стариком, лет более семиде­сяти, Хачиком Даниеляном, я спросил, не знал ли он ту жен­щину, которую убили на на­ших глазах, он назвал и имя, и фамилию, но, к сожалению, я запамятовал.

После освобождения из пле­на мне удалось установить, каким же образом нас так легко окружили. Оказалось, было предательство. Ночью тайно были приведены грузи­ны. Но, к чести лабрцев, пре­дателя выдали. Без громких разглагольствований он был расстрелян. Да, к сожалению, были и предатели. Но где их не было? А в целом село Ла­бра внесло большой вклад в нашу общую победу.

Джума АХУБА