Лично я его знала давно. В редакцию Гудаутской районной газеты «Бзыбь», где я работала после окончания вуза, он приходил со своими рассказами, очерками, критическими материалами, рассуждениями о жизни. В редакции его всегда встречали радушно, потому что все, о чем он писал, было добротным, и публикации под его именем становились украшением газеты, которая к тому времени и сама была очень востребованной, актуальной, отвечающей запросам народа в его освободительной борьбе за независимость от шовинистской Грузии. Вокруг Мирода Гожба собирались хорошо и давно знавшие его сотрудники газеты, да и мы, более молодые, пристраивались к компании журналистов, чтобы послушать их беседу. Он не был злым и ворчливым, я его помню только улыбающимся, с добрым и чуть лукавым взглядом.
Он был и хорошим крестьянином, его дом в Хуапе знавал многих гостей из разных краев и городов. Мне тоже однажды пришлось там побывать при исполнении журналистских обязанностей. Двор был большой, хозяйство добротное. И, пожалуй, впервые мне там пришлось попробовать настоящее абхазское вино. Оно было намного вкуснее, пикантнее прославленного ачандарского вина (пусть ачандарцы меня простят). Конечно же, я не та, кто много пьет или пила по молодости. Но полстакана одолевала нормально. Словом, такого вина я никогда более не пила. А послевкусие меня преследует до сих пор…
это я к тому, что у Мирода Гожба все было на славу, все сделано с любовью.
По поручению Главнокомандующего Владислава Ардзинба Мирод Гожба, Феня Авидзба и Рущбей Смыр вместе с уже воевавшими здесь добровольцами, потомками махаджиров Мзафером Джокуа и Арсином Чкуа в дни грузино-абхазской войны были делегированы в Турцию. Делегация поехала для встречи с абхазской диаспорой, которой нужно было донести правду о войне и настроить их на возвращение на историческую родину. Помню, как после приезда обратно Рущбей Смыр с сожалением говорил об абхазах, живущих в юго-восточной части Турецкой Республики – живущих и поныне очень бедно, в отличие от тех, кто находится в Стамбуле, Анкаре и других городах и деревнях прибрежной и центральной части страны. Делегация встречалась, конечно, и с другими нашими соотечественниками, и повсюду Мирод Гожба производил, оказывается, неизгладимое впечатление своей внешностью – одеждой, осанкой, а также деликатностью, благородством, своим абхазским языком.
Удивительно, но после гибели Мирода Гожба научные работники Зураб Джапуа – президент Академии наук РА и Руслан Гожба – сотрудник отделов Абхазского госмузея и АбИГИ собрали его литературное наследие на целую книгу, куда вошли его публикации в газетах «Бзыбь» и «Апсны», а также ранее не опубликованные воспоминания, мнения, короткие рассказы, услышанные им от сказителей. Вошли в книгу и его дневниковые записи о поездке в Турцию. Их он смог написать до своей гибели, пока еще шла война. Книга называется «Родник Хурбыца», на абхазском языке, издана в Сухуме в 2006 году.
Все это удивительно – повторю это слово – потому, что у Мирода Гожба, уж так случилось в его жизни – было лишь трёхклассное образование. Не он ли самородок?!
Это и моя мысль, и многих моих коллег и знакомых, что Мирод Гожба не мог закончить свою жизнь просто так, обыденно умереть. Патриот от корней волос, активный участник национально-освободительного движения в Абхазии, он пошел на линию фронта защищать свою страну. И не только. Мудрый и достаточно зрелый к тому времени человек был моральной поддержкой молодых бойцов, их собеседником, наставником, учителем. логично, что его жизнь оборвалась именно на линии противостояния врагу. Он, комиссар четвертого батальона, «поймал» снайперскую пулю, когда во время длившихся почти целый день непрерывных перестрелок решил приподняться и посмотреть, как там его бойцы…
Ему тогда было 57 лет. Посмертно награждён орденом Леона.
Ныне, 14 мая, Мироду Гожба исполнилось бы 90 лет. Заметьте, что у неординарных людей часто заканчивается жизнь также неординарно. И они остаются в памяти народной как святые, как достояние нации – в прошлом, настоящем и будущем. Как звенья в развитии, как маяки, как светочи.