Год 1988-й. Я работаю в газете «Советская Абхазия». Редактор дает мне задание взять интервью у только что назначенного директором АбНИИ Владислава Ардзинба. Он – лицо и достаточно известное, но и несколько закрытое – много лет жил и работал в Москве, в Институте востоковедения, доктор наук, востоковед, хеттолог. От родины никогда не отрывался, в Абхазии бывает постоянно, общается с коллегами, нежен с родителями, заботливый муж и отец, любит во время отпуска повозиться у себя в Нижней Эшере в огороде. Говорят о нем, причем, как это обычно бывает, по-разному: кто-то приветствует его назначение, кто-то не очень доволен – могли найти и поближе. Но при этом ни слова негатива, только: достаточно молод.
Ретроспектива
Обладая всей этой информацией, я и отправилась в АбНИИ. Владислав Григорьевич был в кабинете, выслушал меня и… сослался на неотложные дела. При этом был отменно корректен, любезен, произвел замечательное впечатление. И хотя сразу же ушел, мне показалось, скорее даже я это уловила нашей журналистской «чуйкой», что интервью ему давать не очень хотелось. Не могу сказать, почему, но и у меня не было готовности к беседе. По всей видимости, сама тема еще не созрела ни у интервьюируемого, ни у интервьюера.
А потом был год 1989-й. Избрание Владислава Ардзинба народным депутатом СССР, членом Президиума Верховного Совета СССР и его знаменитое выступление на съезде ВС СССР в защиту прав малых народов, против антиабхазской политики Грузии.
Когда Владислав Григорьевич вернулся в Абхазию, его здесь ждал триумф. Абхазский народ в нем впервые увидел того, кто в этот непростой период истории страны (обостренная национально-освободительная борьба абхазов против политики грузинских властей), истинно и искренне понимает боль народа, его страдания, желания и мечты, кто уже взял на себя ответственность отстаивать его независимость, самобытность, свободу, само его существование. В эти дни многие стремились выразить депутату, посланцу Абхазии свой восторг, уважение, одобрение, благодарность. Очень многих Владислав Ардзинба благодарил за искренние слова, но из-за первоочередных дел и проблем, из-за груза ответственности, ставших теперь его каждодневностью, не мог принять все приглашения на абхазские застолья, традиционно организуемые в честь знаменательных событий. А его горячее выступление на съезде в Москве, конечно же, было событием значимым. Но своему земляку-нижнеэшерцу, многолетнему работнику, а затем и руководителю известного учхоза «Эшера», уважаемому в народе Отару Михайловичу Авидзба он отказать не смог.
В доме Отара Михайловича была моя вторая встреча с этим человеком, который к своему статусу ученого уже стал уверенно добавлять качества лидера и трибуна. А за вкусным, красивым, уютным семейным застольем я увидела еще и веселого, непринужденно себя чувствующего Славика Ардзинба, который от напряженно-волнующих разговоров на политические темы плавно переходил к историческим байкам, пел вместе со всеми абхазские народные песни, был душой общества. Еще одна составляющая его многогранности!
Год 1990-й. Владислава Ардзинба избирают Председателем Президиума Верховного Совета Абхазской АССР. Новые обязанности, новые заботы, новая большая ответственность. И развитие, укрепление уже проявившихся, возможно, даже неожиданно для него самого, организаторских способностей, умения убедить, мобилизовать, сплотить. На сессиях – абхазская часть депутатов, грузинская, противоречия, разногласия, дебаты, споры, уходы, возвращения. Обстановка накаляется. Председатель Верховного Совета непреклонен, решителен в отстаивании законных требований и интересов абхазского народа. Провозглашается самостоятельность Республики Абхазия. Мне довелось многое увидеть своими глазами, присутствуя на сессиях: увидеть Владислава Григорьевича в действии, почувствовать его стойкость, непоколебимость, решительность руководителя высокого государственного уровня.
О времени Отечественной войны народа Абхазии 1992-1993 годов, о многогранной и отеческой роли Главнокомандующего Вооруженными силами Абхазии Владислава Григорьевича Ардзинба в завоеванной Победе над грузинскими «гвардейцами» я, как и все у нас, знаю многое. Но всего знать об этом не может никто.
Хорошо помню декабрь 1999 года. Большой зал заседаний Верховного Совета Абхазии. Инаугурация Первого Президента Республики Абхазия Владислава Ардзинба. Клятва Президента. Штандарты Президента. Овации в честь Президента.
А на улицах снег. Первый, чистый, белый. Как будущее, которое открывалось перед новой страной, – свободной, суверенной Абхазией и ее народом.
Кабинет Президента. И я снова, через шесть с лишним лет, должна побеседовать с Владиславом Григорьевичем, но теперь уже для газеты «Республика Абхазия» и с ним в ранге Президента. (Очень волнуюсь: между главой института и главой государства – диапазон внушительный). Но все с самой первой минуты становится каким-то умиротворяющим. Президент вышел из-за своего большого, «официального» стола, мы устроились в уголке за небольшим столом. Разговор идет спокойно, но очень детально, все становится понятным сразу. Записываю все самым тщательным образом.
Несколько раз я «озвучивала» на страницах газеты то, что Владислав Григорьевич хотел, чтобы услышал народ. Напряженности от тандема: «журналист газеты – Президент страны» я не ощущала.) Писала о встречах Президента с «друзьями Грузии», с разными другими иностранными «визитерами», о первом заседании Координационного совета, отчеты с его пресс-конференций. Встречаясь с иностранцами, которые, как правило, зазывали Абхазию в Грузию, Владислав Григорьевич был непреклонен, уверен в себе, доказательно разбивал любые их доводы. Обычно после таких встреч он, очень эмоциональный и возбужденный, говорил: «Ну что, посадил я их…, показал я им…?» (Крепкие слова в его «исполнении» не коробили и не оскорбляли слуха. Это воспринималось как проявление страстности его натуры и как необходимость в такой момент разрядки). А у него несколько снижался градус напряженности, когда он видел наше искреннее восхищение его решительностью, непоколебимостью в отстаивании государственных национальных интересов Абхазии.
И еще два штриха. Они о его человечности, которую очень просто потерять, неся на себе тяжелый груз государственной ответственности, что, кстати говоря, со многими высокими чиновниками и функционерами нередко и происходит. Он не потерял. А было вот что. Первое заседание Координационного совета шло в помещении, где размещались сотрудники ООН, работавшие тогда в Абхазии. Секретарь совета Зураб Лакербая, зная, что с международной телефонной связью у нас плохо, решил сделать доброе дело и соединить меня с Турцией, где в это время уже работал Полпредом мой муж Владимир Авидзба. Но слышимости не было. Не успела я вернуться домой, как раздался телефонный звонок. Владислав Григорьевич. Он сказал: «Иди к нам, соединим с Вовой, он волнуется, хотя я его и успокоил, сказал, что только что видел тебя живую. Он догадался, что звонила ему ты, но ничего не слышал». Через 15 минут я уже говорила со Стамбулом. И второй случай. В 1999 году Президент Ардзинба вместе с большой группой представителей разных ведомств Абхазии спецрейсом вылетал в Турцию. У меня тогда тяжело болела мама, я безотрывно находилась с ней. Но Владислав Григорьевич предложил мне поехать «передохнуть и повидаться с мужем». Он держал место в самолете три дня. У меня не получилось, но я была безгранично признательна ему за доброту и заботу.
…А потом случилось 4 марта 2010 года. Владислава Ардзинба не стало.
Сухумский аэропорт. Спецрейс из Москвы. Темнота. Дождь. Леденящий душу вой шакалов, разносящийся по округе. Огромная, замершая в горе людская толпа. И обратный, последний, путь Президента Абхазии домой. А на всем пути, вытянувшиеся в шеренгу люди, взрослые и дети, не замечающие дождя, холода и слез.
Абхазия простилась со своим героем, защитником, со своим Первым Президентом Владиславом Ардзинба, сгоревшим от любви к народу и в борьбе за него.
Эпилог
В моей жизни случилось прикосновение. Нестандартность Человека во всем. В мышлении, в принятии решений, в действиях. Нестандартность, с которой невозможно не согласиться и не почувствовать, – это было единственно верным. И не восхититься этим. Понимаешь, это – простота и величие. И величие в простоте.
И это остается в тебе. Это как тонкий росток, выросший из запавшего в душу семечка. Теплый росток этот в моей памяти иногда дает о себе знать – шевелится, прорастает, напоминает… И я застываю, возвращаясь в минувшее. И вновь осознаю – в моей жизни случилось прикосновение, прикосновение к тому, что зовется Великим.
Лилиана ЯКОВЛЕВА
(Опубликовано в газете «РА» в 2015 году, № 134.
в сокращении)
