Когда Абхазия была объята пламенем и был слышен её стон, когда её народ молил Бога о помощи и искал лидера, за кем идти, в час беды судьбой Апсны стала путеводная звезда Владислава Ардзинба. Он стал немеркнущей свечой, освещающей путь к победе и независимости. Он вселил веру и бесстрашие в душу народа, который боролся за жизнь на своей земле. Он стал крепостной стеной и незыблемым щитом Апсны. Так говорит о Владиславе Григорьевиче руководитель МИД Республики Абхазия Сергей Миронович Шамба и делится своими воспоминаниями о нём:

– Как учёного-востоковеда, специалиста-хеттолога Владислава Григорьевича Ардзинба я знал немного. С ним я познакомился поближе, когда встал вопрос о назначении руководителя Абхазского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, который фактически был идеологическим центром освободительной борьбы абхазского народа. Этот институт был не только флагманом абхазской науки, но и национальной политики. И очень было важно, кто возглавит его после смерти выдающегося абхазского учёного Георгия Алексеевича Дзидзария. В то время я был председателем профкома этого института и входил в группу учёных, которые активно участвовали в политической жизни страны. И мы тогда поддержали кандидатуру доктора исторических наук Владислава Ардзинба на пост директора АбНИИ. Хотя были и другие мнения. И несмотря на то что эта должность в то время была выборная, мы отстояли своего кандидата. Затем меня назначили учёным секретарём института, и началась тесная совместная работа, как научная, так и политическая. У нас были большие планы. Владислав Григорьевич выдвинул много научных инициатив. Мы впервые начали изучать различные источники по истории Абхазии, материалы по переселенцам. Были изданы академические труды по этим вопросам. Были планы искать материалы в турецких и арабских архивах. Владислав Григорьевич поддерживал нас, но не особо хотел связываться с политикой. Он был настроен больше на научную работу. И когда меня избрали председателем политического движения «Аидгылара», он был очень недоволен, так как мне пришлось уйти из института, и у нас произошёл жёсткий разговор. Владислав Ардзинба видел во мне перспективного учёного и не мог понять, как можно бросить науку ради политики. Я ответил, что делаю это во имя интересов абхазского народа. Но он категорически заявил, что никогда не бросит науку. Позже мы часто вспоминали его слова, потому что когда потребовалось, он также от науки перешёл к политике, – политике, которая была обусловлена интересами нашего народа. Владислав Григорьевич был избран Председателем Верховного Совета Абхазской АССР. Началась напряжённая работа по формированию Верховного Совета. Наша организация предлагала провести реформирование этого органа, так как возникла необходимость увеличить количество абхазских голосов в нём и придать им реальную силу. И когда был поставлен вопрос о суверенитете Абхазии, несмотря на меньшинство абхазских голосов в Верховном Совете, вопрос был решён в нашу пользу. И в этом основная заслуга Владислава Григорьевича Ардзинба, который, несмотря на небольшой опыт в политике, смог мудро и продуманно направить национально-освободительное движение абхазского народа в нужное русло. Его решительность и умение находить нестандартные решения по многим вопросам способствовали и безболезненному переходу от Конституции СССР к Конституции Республики Абхазия. Здесь Владислав Ардзинба проявил себя как умелый политический тактик. В то непростое время возглавляемая мною «Аидгылара» была его опорой, так как она была единственной политической силой, где совместно решались все вопросы национально-освободительного движения Абхазии.

14 августа 1992 года должно было состояться заседание сессии Верховного Совета Абхазии,  и перед этим депутаты абхазской части Совета собрались в кабинете Владислава Ардзинба: я, Сергей Багапш, Альберт Тополян, Владимир Гурджуа. Мы обсуждали предстоящие вопросы сессии, и в это время раздался телефонный звонок из Очамчырского района. Нам сообщили, что на Сухум идут грузинские танки. Владислав Григорьевич не поверил и крикнул в трубку, что это дезинформация, и разозлился. Звонки повторялись несколько раз, и тогда Владислав Григорьевич потребовал прекратить панику и пригрозил наказать за это. Однако всё оказалось правдой. Просто он в силу своей порядочности поверил в клятвенные обещания, которые впоследствии оказались ложью. Он несколько раз пытался связаться с Эдуардом Шеварднадзе, но тщетно. На том конце провода не брали трубку. И тогда Владислав Григорьевич принимает очень важное решение – переподчинение полка внутренних войск МВД СССР, который находился на территории Абхазии. В этот полк мы направили наших активистов и создали Абхазскую национальную гвардию.

Каждый день войны Владислав Ардзинба пропускал через своё сердце, которое замирало, когда он видел погибших солдат, плачущих матерей и детей. Каждого убитого он воспринимал как личную трагедию. Владислав Григорьевич – учёный, стал политическим стратегом, но, не будучи военным, ему было нелегко принимать решения. Ему было трудно, он переживал. Однако на войне как на войне, надо было идти вперёд. Он не шёл ни на какие компромиссы, был настроен решительно, был убеждён, что обратной дороги нет. И Владислав Ардзинба ни разу не пожалел, что ему пришлось приехать из Москвы и бросить научную работу. И в мыслях его не было такого. Просто он оказался в нужном месте в нужное время. Ведь речь шла о судьбе нации, а это превыше всего.

Большой груз проблем лёг на Владислава Григорьевича и в послевоенное время. Однако ничто не сломило и его духовную сущность. Мы часто вместе бывали на застольях, где он произносил традиционные абхазские тосты, пел, танцевал, несмотря на тяжёлые времена. Однажды я пришёл к нему домой, а он смотрит американский фильм про ковбоев. На мой вопрос, почему он смотрит такой несерьёзный фильм, он ответил: «Мозги отдыхают, думать не надо». Любил Владислав Ардзинба работать в огороде, общаться с землёй, любил похвастать, как он вырастил что-то. Но больше всего он любил горы, там ему было комфортно, там он отключался от повседневных проблем и отдыхал.

Помню, как в 1997 году мы летали в Тбилиси на переговоры. С нами были также Евгений Примаков и Анри Джергения. После общей встречи Владислав Ардзинба и Эдуард Шеварднадзе вели долгие переговоры за закрытыми дверями. А я в это время беседовал с Примаковым, который пытался склонить Абхазию к конфедеративной модели. Но мы, конечно, категорически отказывались от неё. Владислав Григорьевич не пошёл ни на какие компромиссы и подписал лишь Меморандум о неприменении силы. Мы летали вместе в Женеву, в Стамбул. С ним везде было комфортно, он был весёлым, с хорошим чувством юмора, эрудированным. Потомки махаджиров в Турции очень тепло встречали его. Помню, в Стамбуле Владислав Ардзинба участвовал во встрече с группой друзей Генерального секретаря ООН, на которой он так жёстко с ними говорил, что им пришлось покинуть зал переговоров. Для него интересы народа были превыше всего.

Все эти нелёгкие страницы истории мы пережили. И сегодня хочется, чтобы наши современные лидеры были похожи на нашего Первого Президента, чтобы у них хватало мудрости и политической воли для того, чтобы не пасовать перед трудностями, а преодолевать их. И сегодня мы должны оставить все проекты и, в первую очередь, объединить наше общество. Без этого мы не сможем решить ни одну государственную задачу.