В абхазской литературе, в зарубежных литературных кругах получили высокую оценку творческие достижения и культура поэтического мышления одного из крупных представителей современной абхазской лирики
Рушбея Смыр. В поэтических сборниках «Танец звезд» (1973), «Кремень» (1976) достаточно зримо и рельефно
обозначились почерк поэта, его самобытный метафорический стиль, глубокое и богатое
мироощущение. Своим стремительным и уверенным вхождением в абхазскую поэзию периода 60–
70-х годов, ознаменовавшуюся тогда заметным отходом от литературных штампов и
идеологических клише, Рушбей Смыр ярко продемонстрировал новые выразительно-семантические
возможности абхазского художественного слова.
Появление на литературной арене мастера с новым, проникновенным взглядом на окружающую
действительность, энергично отстаивающего свою роль, свой голос в абхазском поэтическом
многоголосье, было замечено читателями и критиками. Природным мелодизмом, близостью к
народным музыкальным истокам стихотворения поэта привлекли внимание абхазских
композиторов, создавших более 60 песен на темы его произведений. Приумножая опыт своих
выдающихся предшественников Д. Гулиа, И. Когониа, Б. Шинкуба, Рушбей Смыр достиг
значительных успехов в углублении и обогащении чувственно-эмоциональной первоосновы
собственного мировосприятия, в качественно новом художественно-философском переосмыслении
мифотворческой стихии абхазского эпоса. Лейтмотив поэзии Р. Смыр, смысловой стержень его
лирического образа продиктованы глубокими внутренними переживаниями и гражданской
ответственностью за судьбу своего народа, сталкивавшегося на протяжении многовековой борьбы
за самосохранение со сложнейшими драматическими испытаниями. И это обостренное чувство
нередко находит свое высокое воплощение в аллегорических образах поэта:
Камням с потоком не ужиться,
Задыхаются камни на дне.
Поток к своей цели стремится,
И злоба кипит в глубине...
Этот гнев изнутри разрушает
Изведенные души камней.
Нет, не голос реки оглушает, – Гнев камней
вновь клокочет во мне...
Под лаконичным по своей форме стихом значится дата 1978-й год. Год, в котором спрессована
череда бурных политических событий, захлестнувших в конце семидесятых годов не только
Абхазию, но и всю советскую державу. И в событиях, ставших по сути этапными в борьбе против
грузинской колониальной политики, принимал непосредственное участие сам Рушбей Хазаратович
Смыр. Еще со студенческих лет он находился в гуще национально-освободительного движения. Его
подписи стоят под многими документами, имевшими судьбоносное значение для нашего
государства. Выступления поэта на народных сходах и митингах протеста еще свежи в памяти.
Тревожные размышления о героическом прошлом своего народа, не покорившегося превратностям
судьбы, великий смысл преданности очагу предков, диалоги с умершим отцом и погибшим братом –
Героем Абхазии Виталием Смыр, укрепляющие веру поэта в преодоление житейских невзгод,
пессимистический образ абхазской колыбели, которой ныне безжалостно отводится место на
чердаке, – это те смысловые и символические доминанты, на которых построена единая образно-
тематическая линия, пронизывающая изнутри его произведения. О чем бы ни писал Р. Смыр, какие
бы ни затрагивал проблемы, во всех стихах, балладах, поэмах чувствуются мощь его
художественного дарования и духовная сила творческой памяти, благодаря которой в
философских исканиях абхазского лирика постоянно ощущается связь времен и событий.
Так, в достаточно популярном стихотворении «Апсарские стены» мысль о свободолюбии и
неистребимости духа народа дается в художественном развитии:
...И на стены
ложились морщины...
Но народ был
сильней крепостей,
И вставали, как скалы,
мужчины
За еще не рожденных детей.
Далее в этом же поэтическом контексте образ защитников Родины обрастает ассоциативными
рядами, подчеркивающими извечность и непрерывность борьбы за свободу и независимость:
О, мужчины, сильнее вы скал,
Посильнее оружья и стали,
Средь отважных я искру искал.
Вы ж огнем
полыхающим стали.
Хоть ни разу я не был в бою,
Но шагаю за сильными следом.
Обязательно я запою
Песню ту, недопетую дедом.
Осыпается сверху стена,
Но могуче фундамента тело.
Отнимает героев война, – Сыновья продолжают их дело.
За плечами поэта немалый опыт поиска и обретения собственного стиля, манеры письма,
кропотливой и плодотворной работы по совершенствованию инструментовки стиха. И эти творческие
успехи нашли достойное профессиональное воплощение в таких книгах, как «Стрела» (1979), «Мои
горы» (1981). «Песня самшита» (1985), «Кони искрометные» (1990), «Рада-гуша» (1994), «Рарира»
(2003), «Голос» (2005), «Мой посох» (2008) и др.
Я думаю, писатели, литературоведы, читатели, поклонники таланта Р. Смыр не могли не обратить
внимания на то, что в его художественных исканиях особое место занимает горный пейзаж, в
котором отношение лирического героя к природе возведено до уровня пантеистического
мироощущения, обожествления красоты, открывающейся орлиному взору поэта.
Но тут, на мой взгляд, чрезвычайно важен еще и тот нюанс, что поэт знает о жизни гор и о
непростом горном ритуале не понаслышке: он опытный охотник, знакомый и с суровым характером
отвесных скал, и с коварством петляющих горных тропинок, ведущих к неприступным вершинам.
И в своих лучших стихах о величественной красоте наших гор Рушбей Смыр не просто
механически копирует обозримый горный ландшафт, он находит в нем, в его неописуемых
красотах, неиссякаемый источник умиротворения, как бы вживаясь в него, по-настоящему
живописует, получая взамен невыразимое духовное удовлетворение. В некоторых стихах («В
горах», «Горы ночью» и других) поэт удивляет знанием этнографических особенностей быта
пастухов, богатством специфической лексики, связанной с охотничьим обрядом.
И сюжеты, посвященные охоте, получают под пером мастера, впечатляющее и зримое
художественное обрамление:
В заповедном вековом лесу,
Где вершины высоки и чисты,
Встретились мы с ним
лицом к лицу,
На крутой тропинке
каменистой...
Далее – лирическая ситуация, таящая в себе философский подтекст стиха, выраженный в
восточно-афористическом стиле:
Взгляд его задумчив и лучист
Над горами, будто над веками...
Я боялся: выстрел прозвучит
Или же сорвется рядом камень...
Куропаток неспокойный хор
Оглашал окрестные просторы:
«Ничего не значит тур без гор,
Но и горы без него – не горы...»
(Перевод Э. Дзыба)
Вступив в пределы возраста, когда творческая личность тяготеет к обобщениям прожитого и
пережитого, поэт обращается к темам, где отголоски внутреннего самопознания весьма
изысканно растворены в лиризме, присущем авторской индивидуальности Р. Смыр:
Я солнце в газыри вмещу,
Сердцем процежу луну.
В наперсток день свой опущу,
Я не оставлю ночь – одну...
Затем волшебным светом глаз
Я бездну неба озарю.
Но кто я?.. Кто мне душу спас?..
Себе вопросы задаю...
На грани Небытия стою...
Рушбей Смыр достиг заметных высот, дающих основание причислять его к плеяде мастеров
абхазского поэтического слова. Жаль, конечно, что его лучшие произведения еще не переведены на
языки других народов. Словотворческая и интонационная изысканность, воплощенная в родном
языке, теряется за холодной схемой подстрочника, в большинстве случаев убивающего в
поэтическом слове, в словосочетании главное – чувство, душевный и эмоциональный порыв.
«Если, допустим, оценивать его уровень в сравнении с достижениями его предшественников, в
контексте истории нашей отечественной литературы в целом, то и в этом случае он займет место
среди лучших лириков, мастеров абхазского художественного слова», – отмечал народный поэт
Абхазии Мушни Ласуриа в статье «Рожденный для поэзии...» («Акуа», «Сухум», 2007, No1). Сравнивая
лирику Таифа Аджба с поэтическим мировосприятием Р.Смыр, известный литературовед, профессор
Владимир Ацнариа отмечал элегическую тональность первого и эпическую приподнятость интонации
второго.
Но во многом, на наш взгляд, двух классиков роднят национальный дух, углубленность в
сакральные таинства природы и ярко выраженная патриотическая направленность. Один из
наиболее ярких представителей абхазской философской лирики Геннадий Аламиа оценивает
творчество Р. Смыр в контексте осмысления национального духовного феномена: «Суть духа нации
не постигнуть с помощью самых гениальных академических учебников. К пониманию ее можно
прийти лишь через поэтический космос таких поэтов, как Рушбей Смыр. Его творчество сродни
объемным письменам, в которых сошлись прошлое, настоящее и будущее народа».
Думаю, стоит вспомнить в этой публикации и о таком немаловажном для творческой биографии
поэта событии, как обсуждение его стихотворений, состоявшееся в 1979 году в Москве, в рамках
Всесоюзного семинара молодых писателей. В нем принимали участие такие известные поэты, как Е.
Евтушенко, А. Вознесенский, А. Дементьев, Я. Хелемский, Ю.Ряшенцев. Материалы дискуссии были
опубликованы в журналах «Литературное обозрение», «Юность» и других.
Рушбей, конечно, не из той категории поэтов, которые считают своим долгом посвящать
панегирики высокопоставленным лицам. Однако строки, обращенные к Владиславу Ардзинба,
наполнены болью и трагизмом, связанными с тяжелыми для Родины днями. В этих выстраданных
стихах – образ истинного предводителя и защитника Апсны:
«Может, лучше сдаться
мирно?»,–
думал кто-то про себя,
Убегали лжегерои!
Бог предателям судья!
Кто-то, думая о брюхе,
пресмыкался пред врагом,
Кто-то теплое местечко
думал вымолить потом...
Кто-то братьев и соседей,
предав, запросто продав,
От фамилии и от рода
отрекался навсегда.
И, тревожась,
кто-то думал:
«Что же ждет нас впереди?..»
И кого-то прорывало:
«Где же лидер? С кем идти?..»
В час беды и в час неверья
Бог спустил тебя с небес,
Ты – потомок Абрыскила! Высечен из кремня – весь!
Ты для нас – Леон Великий
и бессмертный Келешбей!
Ты, как Нестор, неотступен!
Вечен ты, как Прометей!..
(Перевод В. Зантариа)
И вновь, переосмысливая драматические события, пережитые нашим народом, пропуская их
через фильтр души и сознания, начинаешь воспринимать слова поэта как собственное признание
перед человеком, пожертвовавшим собой во имя святая святых – свободы и независимости:
Боль погибших утешая,
исповедь твоя звучит,
Ты – наш вечный полководец
и незыблемый наш щит!
Творческие заслуги Рушбея Смыр, его книги, его глубокие мысли и взгляды – достояние не только
абхазской культуры и словесности, но и всех, кто внимательно следит за развитием творческих
поисков.
Примечательно, что искренний и пытливый интерес к его стихам и его творческому наследию в
целом проявляет абхазская молодежь
В. Зантариа,
писатель, публицист, академик, председатель Ассоциации писателей Абхазии
