…В юности жизнь кажется беско­нечной, любимые люди – бессмертны­ми, а если вглядываться в полосу гори­зонта над морем, можно увидеть край нашей круглой Земли.

Я познакомилась с Зурабом Ачба в один из понедельников, когда он пришел дежурить в Общественную приемную газеты «Советская Абхазия».

Стояла промозглая осень. Он был в плаще, вокруг шеи обмотан теплый шарф ручной вязки. В такое время – осе­нью и весной – в редакционной Обще­ственной приемной бывало особенно много народа.

Зураб был виртуозом в своем деле: он великолепно разбирался как в граждан­ском, так и уголовном праве, тонко шутил, снижая градус напряженности, а в особых случаях даже делал записи в тетрадке, на­значая посетителю дополнительное время визита – только уже не в редакцию, а к нему. Это означало, что теперь он сам бу­дет заниматься тем или иным делом. Само собой разумеется, безвозмездно.

В тот вечер я впервые пожалела, что у меня нет юридического образования, до того привлекательной показалась мне про­фессия адвоката.

Очередь из посетителей в тот вечер рас­сосалась только к одиннадцати, и Зураб подвез меня на такси домой. Скорее всего, мы бы так и остались на «вы», если бы од­нажды я не встретила его с собакой. Они прогуливались по Синопской аллее – вы­сокорослый крупный мужчина и собака ему под стать: большая, темно-коричневая, доберман. Это стало для меня своего рода паролем: я подсознательно больше дове­ряю людям, которые любят и держат жи­вотных…

После этого мы стали дружески общать­ся.

Кроме того, Зураб, который начинает ак­тивно погружаться в политику, становится любимым интервьюируемым всех журна­листов. В то время он уже – заместитель председателя «Айдгылара», и его блестя­щие комментарии к происходящим собы­тиям были востребованы.

Нетрудно догадаться, почему мы с кол­легами так любили Зураба. У нас как раз появились диктофоны, и интервью с Зура­бом не нуждались в редактировании – он говорил четко, умно, по делу, да еще и с юмором.

Увы, время притупляет память. Забылись острые веселые диалоги, его искрометные шутки…

О том же говорит и Сергей Миронович Шамба, когда мы встречаемся, чтобы пого­ворить о Зурабе. В 1989 году Сергей Шам­ба возглавил общественно-политическое движение «Айдгылара», и они с Зурабом проводили очень много времени вместе, а точнее, время вообще перестало существо­вать для них. Они ведь жили в одном дво­ре: то Зураб заходил к Сергею, то Сергей – к Зурабу.

– Жалею, что сразу после войны не стал записывать воспоминания о том периоде, – сетует Сергей Миронович. – И Владислав Григорьевич мне говорил: пиши, пиши… Тогда все детали еще были свежи в па­мяти… Но какие-то моменты я и сегодня помню отлично. Например, как впервые привел Зураба на заседание «Айдгылара». Он сначала внимательно слушал и вдруг моментально «встроился» в ситуацию, сразу же предложил помощь в качестве юриста. А помощь эта тогда нам, ох, как нужна была!

– К тому же, – продолжает профессор Шамба, – очень пригодился его талант ора­тора, трибуна. Он, бесспорно, обладал да­ром убеждения, и это тоже было очень важ­но. Когда в 1989 году мы с ним возглавили «Айдгылара», то сразу сделали ставку на современную организацию, действующую непротестными методами, не так, как в прежние годы, в начале национально-ос­вободительного движения, а по линии пар­тийной борьбы – цивилизованно, на право­вой основе.

Сейчас уже можно с уверенностью ска­зать, что мы сумели, действуя таким об­разом, донести до каждого центральную, доминирующую идею. А идея эта была – НЕЗАВИСИМОСТЬ. И люди поддержа­ли нас. Когда началась война, за эту идею наши ребята пошли в бой и были готовы умирать.

По сути, наша «Айдгылара» стала вто­рой после эстонского «Сайдиса» органи­зацией, ведущей борьбу за независимость таким цивилизованным способом. И имен­но Зураб Ачба и писатель Даур Зантария были командированы в Эстонию, где они изучали устав, программу, другие осново­полагающие документы.

Продуманные методы давали результа­ты: нам удалось договориться с грузинской частью нашего общества о квотах во вре­мя выборов в Верховный Совет. К нам на переговоры приезжали из Тбилиси Зураб Жвания со своей партией «зеленых», пред­ставители других партий и движений.

Зураб Ачба выразил желание отправить­ся в Тбилиси и выступить на большом собрании представителей грузинских по­литических сил. Он и там, обращаясь к не­дружественной аудитории, проводил нашу идею: «Почему вы, добиваясь независимо­сти, не хотите понять нас? Ведь мы доби­ваемся того же!»

В то время мы рассылали своих пред­ставителей по всему Советскому Союзу, разъясняли наши задачи. Мы объехали весь Северный Кавказ, и повсюду, где бы мы ни выступали, обретали сторонников. Это во многом благодаря нашим поездкам нас так поддержали наши братья во время войны.

Часто Зураб выступал перед грузинской аудиторией и в самой Абхазии. Как-то (я уже рассказывал об этом в одном из ин­тервью) он обратился к собравшимся в Гулрыпшском районе со словами: «Вот, вы говорите, что мы должны быть вместе. Но если одни сядут на плечи других, мы тоже будем вместе. Тем, кто тянет на себе непосильную ношу, будет очень тяжело и неудобно. Вот мы как раз против такого «вместе».

– Наше общение не ограничивалось по­литическими дискуссиями, – продолжает Сергей Миронович, – Зураб был прекрасно образован, был знатоком литературы и му­зыки. Мы обменивались книгами, а потом обсуждали прочитанное. – Зураб обожал своих сестер Светлану и Бэлу. Они доволь­но рано потеряли родителей и трогательно заботились друг о друге...

Вот лишь немногое из того, что расска­зал Сергей Миронович о своем друге, и каким бы чуждым ни казалось это слово нашему уху, – верном соратнике.

Когда я взялась писать этот материал, то по совету Светланы по интернету свя­залась с близким другом и тезкой Зураба – Зурабом Шершерия. Два Зураба дружи­ли с детства и прекрасно понимали друг друга.

Сегодня Зураб Шершерия (он музыкант, играет в оркестре) живет в Китае, много гастроли­рует, но тотчас откликнулся на мое письмо, отправленное по электронной почте. И хотя мы не были знако­мы прежде, достаточно было имени друга, что­бы Зураб Шершерия ту же написал свои вос­поминания – несмотря на напряженный га­строльный график.

Приведу фрагмент письма Зураба Шер­шерия о Зурабе Ачба практически без изме­нений: «В сущности, Зураб принадлежит к типу человека, кото­рый именуется словом «интеллектуал». Поня­тие хорошо известное, но плохо исследован­ное. Кто будет исследовать? Никто этого не может кроме самих интеллектуалов. Окружающий мир все они видят насквозь без малейшего усилия, а самих себя – с трудом. Любая философская система пред­ставляет собой безнадежную попытку оче­редного интеллектуала объяснить, что у него внутри. Что касается нас с Зурабом, то психологическая разница между нами была огромна. Однажды (мы были уже сту­дентами и жили в разных городах) он спро­сил меня: «Как ты снимаешь стресс?»

Я искренне удивился: «Какой стресс?» Я был безмятежен. Меня вообще трудно было разозлить. Да и практическими идея­ми я вдохновлялся с трудом. Парадоксаль­но, но именно это привлекало его во мне. Ему нужен был антипод – образчик невоз­мутимости.

Сейчас я понимаю: природа ничего не даёт бесплатно. Его колоссальный, фанта­стический интеллект был его благослове­нием и бичом одновременно, и психика у него была абсолютно здоровой. А вот фи­зически Зураб часто болел…

Перед довольно серьёзной операцией, связанной с гайморитом (нам было лет по 20), он совершенно искренне сказал мне (мы не лгали друг другу), что не боится смерти. И с грустью добавил: «Однако я боюсь боли».

Это была сущая правда, более того, клю­чевая правда о Зурабе. Он был совершенно неуязвим со стороны духа и интеллекта, но с точки зрения простейших коллизий ис­пытывал немалые проблемы.

– Я легко умру за идею, – сказал он как- то. Эти его, как казалось, случайно обро­ненные слова оказались провидческими. Особенно страшным выглядит в этом кон­тексте слово «легко».

Тогда же он с грустью добавил: «Но я молю Бога, чтобы мне не пришлось фи­зически страдать. Боюсь, что не выдер­жу».

Как профессионального музыканта меня поражало, что у Зураба были собственные столь тесные отношения с музыкой. При этом он свято охранял элементы своей ду­ховной жизни ОТО ВСЕХ!

У интеллектуала вообще масса всяких забав. О каких-то известно всем, но есть и такие, о которых никто не догадывается. Это похоже на то, как мы никому не по­казываем нашу печень и селезенку, кроме разве что тех, кто в этом смыслит, и то не­охотно.

Зураб в какой-то момент, который я про­пустил, неведомыми путями интуитивно «ткнул» в самую вершину мировой музы­ки и навсегда к ней «прилип» всем своим духовным существом. Он однажды услы­шал Моцарта, был поражен таинственным резонансом, установил, что это Моцарт, и началось! Он был сущий Плюшкин – у него были такие полные собрания записей Моцарта, которым могли бы позавидовать библиотеки ведущих консерваторий. Мало того, я находил у него записи таких уни­кальных произведений, о существовании которых вообще не подозревал.

«Моцартовщину» в жизни Зураба я обна­ружил в один из своих летних приездов в Сухум (в то время нам было уже за трид­цать). Ведь я уехал из Абхазии задолго до войны, и нам не часто удавалось видеться. Конечно, Зураб бывал в Москве, где я жил тогда, но разве можно подстроиться под жизнь гастролирующего музыканта! Так вот, приехал я домой, в Абхазию, не дозво­нился и «по-сухумски» явился без звонка (мобильных телефонов еще не существо­вало). Зураб в бытовых вопросах был бес­печен – дверь была не заперта. Я услышал звуки «Реквиема», но поскольку на про­фессионального музыканта такое обстоя­тельство не может произвести впечатле­ния, входя, пошутил по поводу музыки, которой меня встречают. И тут же оцепе­нел, увидев, КАК Зураб слушает Моцарта. Он лежал на диване с выражением тихого блаженства на лице.

– Что это ты такое слушаешь? – спросил я с некоторой укоризной. – И еще святые мощи изображаешь…

– Реквием не производит на меня мрач­ного впечатления, – ответил Зураб и тут же включил «Волшебную флейту» и даже стал под нее пританцовывать.

Моцарт навсегда стал одной из неотъем­лемых стихий его души, которая существо­вала в этой душе в особом режиме…».

...У меня тоже есть собственные воспо­минания о Зурабе. Летом 1991 года была создана газета «Республика Абхазия». Ее название фактически стало предвестником имени нашей страны.

Зураб в этот период активно общался с Владиславом Григорьевичем Ардзинба, и они оба очень серьезно рассматривали роль печати в становлении Абхазской госу­дарственности. Да, именно так, речь шла о государстве.

Мы общались с Зурабом и во время мо­сковской эмиграции. В середине сентября 1993 года я взяла у него интервью о пред­посылках абхазо-грузинской войны. Мы записывали это интервью на диктофон несколько дней подряд – в квартире, ко­торую они с Натой Зухба снимали. Я рас­шифровала текст, и мы с Зурабом вноси­ли в него последние коррективы. А у нас дома, в Абхазии, развернулось последнее сентябрьское наступление. Дни напролет мы с Натой в оцепенении сидели, ждали новостей по телевизору и возвращения Зу­раба, у которого всегда было много разных встреч и дел.

Интервью вышло интересным, с глубо­ким анализом. Но из-за того, что ситуация изменилась, Сухум и Восточная часть Аб­хазии были освобождены, война закончи­лась Победой, материал временно потерял актуальность, и его так и не опубликовали. Впрочем, мы были так счастливы, что и не вспоминали об этом интервью.

...Как-то летом мы с подругой зашли к нему в Москве на работу: он пребывал в радостном настроении. Только что закон­чил новую статью.

– Только вот никак не решу: сейчас ее опубликовать или придержать до осени. После этой статьи меня непременно убьют, – он говорил это в шутку, смеясь, а ока­залось – предвидел свою смерть от руки убийцы.

Отсмеявшись, он стал серьезным.

– Наверное, все-таки придержу… Уж очень хочется дома спокойно порыбачить (он любил рыбалку).

Осенью его не стало...

Мне позвонила подруга, она первая ус­лышала сообщение об убийстве. Я в это время была в Москве, и поскольку про­ститься с Зурабом мне не довелось, он по- прежнему остается для меня живым.

Не знаю, сколько пройдет времени, но однажды мы обязательно встретимся… И хотя на том свете люди не узнают друг друга, меня узнает его собака – тот самый каштанового цвета доберман с добрыми глазами.

Значит, мы непременно встретимся – там, за дальним плесом вечности…

Юлия СОЛОВЬЕВА

Газета «Республика Абхазия», № 125 за 2014 год (публикуется с сокращениями)