Нургали Кануков родился в многодетной семье кабардинского писателя Саадула Канукова 6 января 1964 года в селении Кызбурун-3 (ныне Дыгулыбгей) Баксанского района Кабардино-Балкарской Республики. По словам младшей сестры Нургали, поэтессы Зарины Кануковой, имя сыну выбирал отец. По-кабардински оно пишется Нур хьэли, где «нур» означает свет, а «хьэл» – характер.
В большой дружной семье подрастали два брата и четыре сестры. В доме была большая библиотека, все много читали. Читал с упоением и Нургали. Он с самого детства любил исторические произведения. И даже художественная литература привлекала его именно на историческую тематику. Нургали был умным, смышленым, любознательным. Он мечтал создать храм религий мира на возвышенности над родным селом, куда приезжали и сегодня приезжают люди, верящие в силу этого места, в его целебные свойства. Он мог стать талантливым историком, но предпочёл другую профессию. На то были свои причины, говорит сестра.
Восемь классов в родной сельской средней школе N4, профтехучилище, которое окончил на «отлично», физико-математический факультет Кабардино-Балкарского государственного университета – таковы вехи короткой биографии Нургали Канукова.
«Он очень рано начал интересоваться историей нашего рода, – продолжила рассказ Зарина Канукова, – историей адыгов. И в 90-х вступил в Конгресс кабардинского народа, дружил с адыгским ученым-кавказоведом, этнологом и историком Барасби Бгажноковым. Он знал, какие общие корни у адыгов и абхазов, какая глубокая родственная сила связывает нас. Возможно поэтому одним из первых добровольцев отправился в Абхазию. Нургали уехал, ничего не сказав семье. Я первая узнала об этом в штабе Конгресса. После его гибели нас осталось пятеро – четыре сестры и брат, и сегодня спустя годы нам по-прежнему очень не хватает Нургали.
Так получилось, что первый бой унёс и Нургали, и моего хорошего друга Ибрагима Науржанова, с которым мы много общались. Он был чуть старше меня, учился на историческом, я на филологическом. Наши курсы дружили, вместе создавали первую студенческую Хасу. Было тяжело потерять сразу двоих близких людей».
Кто знает, почему Нургали Канукову было предначертано судьбой прожить такую короткую жизнь? Жизнь, подобную яркой вспышке, погаснувшей через мгновенье. Почему такая же судьба была у его соратников? На этот вопрос нет ответа.
Прибыв в Абхазию по призыву Конфедерации народов Кавказа, Нургали находился на позициях Бзыбского оборонительного рубежа. Позиции проходили рядом с Гагрой, захваченной в начале войны грузинским десантом. Вместе с другими разведчиками Нургалипроникал в тыл врага. Они добывали ценные сведения о расположении личного состава противника, о его технике и вооружении. Бойцы постоянно рисковали своей жизнью. Находчивость, смекалка и мужество не раз помогали им находить выход из опаснейших ситуаций. Но время жизни, отведённое Нургали и некоторым его друзьям, неумолимо отсчитывало последние минуты. По данным разведгруппы, на горе Мамзышха засели грузинские формирования. Группа народных ополченцев до 20 человек под командованием Валерия Смыр, а также кабардинские добровольцы предприняли попытку оттеснить врага. И здесь завязалась настоящая ожесточенная битва. Смертью храбрых погибли в бою Валерий Смыр, НургалиКануков, Ибрагим Науржанов, Хасан Алхасов. Несколько дней абхазские бойцы не могли забрать их тела, так как подверглись массированному обстрелу. Потом с трудом удалось это сделать.
Доброволец Хасанбий Виндугов вспоминал: «Почти никто из нас не имел никакого оружия. Потом, по прибытии, раздобыли кое-какое оружие, хотя на всех не хватало. На горе Мамзышха я был гранатометчиком №2. Со мной был Сараби Гергов. Рядом находились Ибрагим и Нургали. Мы расположились наверху. Весь город и побережье были как на ладони. Дула вражеских танков снизу были направлены в сторону Мамзышхи. Мы сидели на обочине дороги. Над нами вдруг зажужжали шмели. Нам пришлось чуть передвинуться, что не так легко было сделать. Едва мы передвинулись, как прямо на это место падает один снаряд, потом другой... В этом бою мы потеряли Науржанова и Канукова, меня контузило, а из Сараби вытащили 28 осколков». (Из книги Лили Хагба «Их души тают над горами»).
«В 1992 году, когда началась война, папы уже не было, – говорит Зарина Канукова. – Он ушёл в 1987-м. Мы долго не знали, что Нургалипогиб в первом бою, ждали вестей, тогда же интернета не было. А когда брата смогли привезти, мы похоронили его в селе рядом с папой. Конечно, после этого у мамы, которая и так болела, здоровье стало ухудшаться. Мама и другой мой брат Рома не собирались в Абхазию. Какую-то помощь от Абхазии они исключили. Они сразу решили, что никакого пособия, никакой пенсии, никаких привилегий не примут от страны, которая сама испытывает огромные проблемы. Но что я заметила, всегда мама ждала ящик мандаринов, которые раздавали и по сей день раздают семьям добровольцев от Абхазии каждый год. Эти мандарины для неё и для всех нас были поминальными. Мама ждала их, как знак памяти, как свидетельство того, что в Абхазии ценят участие Нургали в войне. Она сразу раздавала мандарины родственникам, соседям, чтобы они знали, что память о Нургали в Абхазии жива.
Горько, что Нургали не успел обзавестись семьёй, не оставил после себя детей. Нас мучила мысль – неужели о нём быстро исчезнет память? И мы договорились, что от нашей семьи я как журналист, писатель буду о нём рассказывать. И я стала чаще ездить в Абхазию. Мама и брат просили меня не ждать и не принимать материального поощрения, стараться поддерживать память о брате. И я сразу почувствовала, когда видят меня, вспоминают о нём. Орден Леона, который присвоили Нургали посмертно, тоже получала я. И все последующие награды вручали нам всегда вовремя. И это было очень важно, и сейчас важно. Приезжая в Абхазию, то с выставками, то с фестивалями, я всегда стараюсь максимально все вложения и траты, связанные с этими мероприятиями, делать сама. Пока не было поддержки фестиваля «Рифмы на Рице», я проводила его своими силами. Помогает всегда Любовь Сосналиева – супруга Героя Абхазии Султана Сосналиева. А сейчас появились и спонсоры. Я понимаю, зачем я это делаю: за всем стоит Нургали, стоит память о наших братьях, откуда бы они ни приехали. Но в первую очередь для меня важно, чтобы помнили моих адыгов, кабардинцев, чтобы их след был длинным, чтобы память о них была добрая. Семьи очень разные, кто-то сильно нуждается в помощи, кто-то постоянно требует внимания. Я это тоже понимаю. В материально-бытовом плане необходимо благополучие. Но в любом случае память об ушедших – главное в каждой такой семье.
Моя мама ушла из жизни в 2008 году. И до последних дней фотография Нургали была с ней рядом. Я думаю, это место на горе Мамзышха, где погиб Нургали, помнит его. Хранят память о Нургалии в школе в Гагре, где классы носят его имя и имя Ибрагима Науржанова. Это очень важно и ценно. Это очень хорошая школа. Здесь ребятам доходчиво рассказывают, чье имя носит класс.
Вообще, что бы я ни делала, я как бы веду внутренний отчёт перед моими старшими, отцом, братом. Я, конечно, чувствую, что мне Нургали помогает. Я так ощущаю. А самым сложным оказалось жить и становится старше него. У тебя был старший брат, он погиб, и в какой-то момент, ты догоняешь его по возрасту, а потом становишься старше. Это больно. Сейчас я нахожусь в таком возрасте, когда его ровесники годятся мне в сыновья. Конечно, я ощущаю большую ответственность, и пока я жива, я буду о нём помнить, мы все будем о нём помнить. И есть какие-то моменты, когда мы ощущаем чувство вины, от этого никуда не деться. Мысленно просишь прощения и надеешься, что они, погибшие, тебя прощают. Я написала в этом году роман. Его персонажи – собранные образы, и, конечно, главный герой этого романа совсем не похож на Нургали. Он – несостоявшийся художник, ровесник Нургали и погибает точно на том же месте и так же как погиб мой брат. И первые читатели подумали, что прототип этого героя – Нургали. Я не скажу, что это так, но обстоятельства гибели и героизма и даже место совпадают. Он погибает на Мамзышхе. Наверное, я так написала, потому что о своем брате думаю всегда».
Нургали считал, что настоящий мужчина должен быть человеком чести, высоконравственным, благородным, мужественным и честным. И сам он старался жить по этому принципу.
«Нургали Кануков сумел подняться ступенькой выше элементарного быта и приближался к Богу. Его творческий импульс был направлен на обретение свободы, любви, на богосотворчество. Его вера и воля только искали случая проявиться. Абхазия стала его болью. Конечно, он погиб на горе... Гора Мамзышха над городом Гагрой стала его Голгофой. Благодарные абхазы поставили там памятник павшим героям». (Мария Котлярова, Римма Кумышева, журнал «Черкесский мир»).
Да. На месте гибели отважных бойцов воздвигнут памятник. А на нём золотыми буквами светятся имена Нургали Канукова, Ибрагима Науржанова, Хасана Алхасова, Валерия Смыр.
«Из всех родов славы самая лестная, самая великая, самая неподкупная слава народная», – писал критик Виссарион Белинский. Наши воины заслужили эту славу.
Ежегодно к памятнику на Мамзышхе приносят живые цветы, приходят родные, ветераны минувшей войны, школьники, гости нашей страны. Так сохраняется память.
