Хотя не всегда мы это ощущаем, но мы взаимосвязаны с ними, часто они посылают нам сигналы, знаки. Много таких посланий было, люди об этом рассказывают, перед и во время грузино-абхазской войны. Да и в повседневной жизни человек получает информацию извне в различной форме – вот только уметь бы ее расшифровывать.
Об одном таком необычном явлении мне рассказал в свое время бывший тогда глава Администрации Гулрыпшского района Герой Абхазии АДГУР ХАРАЗИЯ (ныне – депутат Парламента РА). Рассказ я опубликовала в издававшейся мной в то время газете «Ева для Адама» (№1, ноябрь 2000 года), и сегодня редакция газеты «Республика Абхазия» предлагает его своим читателям.
Это было на Гумистинском фронте, сразу после неудачного Мартовского наступления. Еще лежал снег. Наш военный лагерь стоял в Верхней Шубаре, на горке над речкой, называющейся также Шубаркой. До нее от нашего лагеря по скату метров 50–70, не более. В ту ночь часовым в лагере стоял абхазский парень из Турции Али Ашуба. Не помню, сколько было времени точно, но где-то к 12, а может, и к 2 часам меня разбудил Али и сказал: «Я слышу какой-то шум». Я ответил: «Бывает, что лес шумит, ничего страшного, иди». Но минут через пять он опять подошел: «Это не лес. Шум какой-то странный».
Тогда я встал, встали и все, кто там был, подошли к обрыву над рекой. И услышали: пел хор женщин. Голоса шли от самой реки, от воды. Это длилось долго, мы стояли и слушали, наверное, минут 15–20. Женщины пели колыбельные песни, ну, может, и не колыбельные, но такие грустные, вечные. Было такое ощущение, что это очень древние песни, неизвестные нам. Наверное, можно их сравнить с теми, что пели, когда уходили в махаджирство. Но я такую музыку никогда не слышал.
Слов не было, голосом пели женщины, но это была чистейшая музыка. Одна музыка, одна песня заканчивалась и сразу начиналась другая, переход такой плавный происходил, без перерыва. Это были абхазские мелодии, я убежден в этом, это ощущалось нами. Видимо, они из тех, что давно утеряны.
И еще было ощущение, что пело много женщин. Но не в разнобой или разными голосами, а в один голос. Мужские голоса не звучали.
Мы не могли сразу дать оценку происходящему. Разум в этот момент не работал, телом воспринимали все, сливались с этим пением.
Потом, а после мы этих песен больше не слышали, постепенно начали понимать, что это было что-то серьезное, что в этом мире мы не одни. Есть явления, которые сложно описать словами и для восприятия которых люди не готовы, но они подсказывают, что мир держится не на конкретных людях, а еще и на каких-то вещах Божественных. Я так понимаю.
Что незримые женщины своими песнями нам подсказывали? Их голоса звучали не где-то же, а там, где были мы, бойцы.
Наверное, природа с горечью воспринимала то, что происходило, но она при этом давала понять, что мы не погибнем, что все-таки через это придем к чему-то хорошему.
