Поэтому в течение всего периода Советской власти (власти Сталина и Берия) осуществлялся геноцид абхазской интеллигенции. Первоначально уничтожили абхазскую элиту – лучших государственных и политических деятелей, видных ученых в области общественных наук, работников образования и культуры. И кончилось тем, что уже в 50-е годы не осталось ни одного абхазца в госучреждениях, организациях, школах, в учебных заведениях, более того, не осталось и горожан, за исключением некоторых слишком заметных фигур. Таким образом, с абхазскими кадрами было покончено. Одни уничтожены (сосланы, расстреляны), а другие загнаны в колхозы – за труд им начисляют так называемые трудодни без зарплаты. Абхазы отрабатывали за свои урезанные до минимума приусадебные участки, вдобавок платя налоги за фруктовые деревья, за любую живность и т.д. Соответственно были сведены на нет абхазский язык, культура, образование, топонимика и многое другое. Абхазия была объявлена одним из экономических районов Грузии, в связи с этим лихорадочно отправляли грузинские кадры из Грузии, главным образом из Мегрелии, для этой цели наспех пропущенных через семимесячные «образовательные» курсы, совершенно безграмотных, даже без среднего образования людей. И они заполняли освободившиеся в Абхазии места. О них до сих пор ходят анекдоты. Эти кадры, сообразно своему уровню, начали насаждать мегрело-грузинскую ересь. эти мегрелы сами плохо владели грузинским языком, да это их мало волновало: какая разница – учить абхазов грузинскому или мегрельскому?! Они были уверены: чем меньше абхазы знают, тем легче прибрать их к рукам. Однако грузины поняли свою оплошность с мегрельскими кадрами и начали поспешно заменять их грузинскими, даже из самого Тбилиси присылать. Но положение усугублялось тем, что абхазы не собирались ни с кем и ни с чем мириться. Собственно грузины – надменные, высокомерные, кичливые – еще больше раздражали абхазов. Стычки не прекращались, обстановка накалялась. Тогда грузинские нацисты решили прибегнуть к другому методу – приступить к массовому воспитанию абхазских кадров на свой лад, т. е. взрастить своих ставленников, проводников своих идей. В связи с этим, начиная с 50-х годов, осуществляется в массовом порядке вербовка абхазской молодежи в грузинские вузы, в основном в ТГУ, на разные факультеты. Их, в большинстве окончивших огрузиненные абхазские школы, принимали даже без экзаменов. Сюда брали на учебу и других представителей Кавказа, в основном Северного Кавказа, для которых специально был открыт русский сектор, куда определили и нас, которым удалось окончить русские школы. Мы мало понимали, куда идем и зачем. Таким образом, недоучившиеся, недополучившие нужные знания в школе абхазы предстали перед грузинами приниженными. А ведь за нами оставалась оболганная, истерзанная, лишенная всех прав Абхазия, где орудовали грузинские оккупанты, число которых безостановочно увеличивалось, испытывая терпение абхазов. Но здесь, в Тбилиси, мы впервые столкнулись с совершенно иным отношением к себе как к абхазам – забота, опека, помощь, поддержка. Все это не могло не подкупать, но в то же время и не настораживать.
В чем дело? Ведь в Грузии не было, как известно, ни одной гуманитарной науки не политизированной – это грузино-нацистский фронт по фальсификации всего абхазского: прошлого и настоящего, это целая научная школа. Но у этой школы была другая установка, другой подход к абхазскому вопросу. Основатели этой школы следовали идеее более глобальной, охватывающей весь Кавказ, а не только Абхазию: Кавказ общий дом, где грузины могут и должны главенствовать.
Грузия должна выполнять функцию мудро: быть доброжелательной и консолидирующей силой для всего Кавказа. Таким образом, вопросы Абхазии рассматривались в контексте всего Кавказа – завладеть им для создания Грузинской империи, отторгнув Кавказ от России. В связи с этим задача Грузии состояла в том, чтобы привлечь, заманить на свою сторону народы Кавказа своим отношением, всякими комплиментарными построениями, и чтобы мы, с которыми уже как бы покончено, попали в это русло. Давнюю заветную мечту грузинской интеллигенции о создании Грузинской империи за счет опустевших земель абхазов, убыхов, адыгов и других народов Кавказа, которым отчасти Сталин уже «помог» переселиться в Сибирь, надеялись осуществить таким образом. В области науки эта школа намерена была создать теорию иберийско-кавказского языкознания о родстве всех автохтонных языков Кавказа, точнее, о родстве их с картвельскими языками.
Была поставлена цель: доказать, что все эти языки вышли из одного языка-основы, характеризовавшейся наличием грамматической категории класса человека и вещи, которую затем якобы унаследовали некоторые языки после дифференцированного развития (как в абхазском), а в некоторых – исчезли. В последних показатели этой категории, окаменев, якобы слились с корнями или превратились в аффиксы последующих категорий – наклонений, времен, чисел, каузатива, версий и др.
В формировании грамматического класса человека и вещи намечалось выявить три ступени развития. Первая ступень, которую прошли якобы все языки, характеризовавшиеся наличием этой категории во всех форменных словах, даже в именах. Вторая ступень – наличие этой категории в глаголах, причастиях, местоимениях, но в именах уже отсутствующих (абх. кист. и др.). Третья ступень – полное отсутствие этой категории во всех частях речи (картв., адыг., удин., лезг. и др.). Хотя все усилия были направлены на то, чтобы выявить эту категорию, но исследование не дало результатов, оно шло в никуда. Так, например, все аффиксы (префиксы, инфиксы, суффиксы) приравнивались к экспонентам грамматического класса человека и вещи, и искусственно подводили одно к другому как в родственных, так и в неродственных языках, что не было оправданно. Увидев это, некоторые представители Северного Кавказа взялись за свои грамматики, в том числе и мы, тем более что преподавание этой дисциплины стояло на уровне, ибо она была уже достаточно изучена. Ее изучение началось с середины XIX в. и связано с именем П.К. Услара, затем изучение продолжили не менее знаменитые языковеды Н.Я. Марр, Н. Ф. Яковлев, А. Н. Генко, К. В. Ломтатидзе, К.С. Шакрыл.
С самого начала теорию родства всех кавказских языков не признавали многие видные ученые, в том числе и первые абхазские языковеды А. Л. Хашба и В. А. Кукба, которых незамедлительно репрессировали. А другие – К. С. Шакрыл, Е. П. Шакрыл, Т. П. Шакрыл – всю свою жизнь подвергались оскорблениям, унижениям, дискредитации, клевете. Им доставалось в большей степени из-за того, что они были неподкупными, непреклонными, выдающимися борцами за свободу своей маленькой Апсны, совершая немыслимые по тем временам героические подвиги. Они были одержимы истиной, неприятием многоликой лжи, изощренного приспособленчества к выживанию некоторыми. Этим они наживали врагов и в нашей среде.
Особо хочется отметить заслуги К. С. Шакрыл, который, не говоря уже о его других заслугах в борьбе с грузинскими оккупантами, создал первый учебник по абхазской грамматике (1938 г.) с соответствующими терминами: ахьызта — имя существительное, аказшьарба – имя прилагательное, ахьызцынхэра – местоимение, акацарба – глагол и многие другие, которые вошли в золотой фонд словарного состава абхазского языка. А ведь в некоторых младописьменных языках до сих пор не разработаны должным образом грамматические термины, например, в некоторых из них русский «глагол» представлен как «галагол» (сравним с абхазским «акацарба»).
Однако вернемся к теории родства кавказских языков. Парадоксально, но факт: против теории родства кавказских языков выступали и некоторые грузинские ученые, это в основном те, которым не терпелось заполучить Абхазию без абхазов здесь и сейчас. Так, в 1954 г. в Тбилиси была издана работа П. Ингороквы «Георгий Мерчуле – грузинский писатель XVIII века». Автор выдвинул «теорию» , что территория Абхазии и Черноморское побережье до Геленджика является коренной грузинской страной, населенной вплоть до позднего средневековья грузинами, и что абазги – абхазы того времени не являлись предками современного абхазского народа, а были картвельскими племенами. Современные абхазы якобы не являлись аборигенами, а это апсуйцы, которые явились сюда в XVIII в. из-за Кавказских гор в качестве захватчиков. Эту фальсификацию с радостью восприняла большая часть грузинской интеллигенции и ЦК КП Грузии, что вызвало гнев и возмущение абхазского народа. Против этой «теории» не могла не выступить и К. В. Ломтатидзе – одна из авторов родства кавказских языков. Ибо эта теория противоречила ее установкам: Абхазия так же, как и Мегрелия, Сванетия, – составная неделимая часть Грузии с единой историей. Она постоянно твердила: «У Абхазии не было и не могло быть отдельной истории, а того, кто ратует за это, ждут одни неприятности». В связи с этим она не раз увещевала нас: остановите своих ученых со своей «отдельной историей». Это утверждение так же, как и утверждение П. Ингороквы, шло вразрез с исторической правдой, которую мы знали – абхазы и грузины не являлись родственными народами, но проживали на сопредельных территориях, и каждый из них имел государственное образование. Были лишь периоды, когда оба народа оказывались в одном государстве, впрочем, вначале в абхазском, а затем в грузинском, но ненадолго.
В 1956 г. К. В. Ломтатидзе пришлось написать статью против Ингороквы, за что она подверглась нападкам со стороны его сторонников. Отбиваясь от них, она вынуждена была заявить: «Все, что я делаю, я делаю для Грузии». Если сравнивать эти два подхода к абхазскому вопросу, то один из них будто бы щадящий – признание абхазов, да еще родственными грузинам, а другой – полное их отрицание. Но у них одна и та же задача – присвоить Абхазию для расширения территории Грузии.
По возвращении в Абхазию после учебы если кто и помышлял принять сторону грузин в благодарность за образование, но никто не посмел пикнуть. И никакие силы не могли бы остановить в целом абхазов, мы были доведены до крайности, стоял вопрос: быть или не быть нами? Да никому и в голову не приходило, что кто-то думает иначе, так что с этой стороны не было никаких проблем. Но проблема была в другом. Дело в том, что К. В. Ломтатидзе открыла дорогу в науку всем, кто хотел, вопрос не стоял о том, может или не может, что означало открыть дорогу в науку и бездарям, а это всегда зло в творческом сообществе (в науке, литературе, искусстве).
Некоторые ученики решили представить ее как бескорыстную ученую, не имеющую никакого отношения к политике, а только заботящуюся о воспитании научных кадров для свободной Абхазии. Ни больше ни меньше!
Для доказательства ссылаются на ее критическую статью против установок П. Ингороквы, который не признавал вообще абхазо-адыгов как отдельный этнос.
Соответственно, некоторые из ее учеников свои отношения с Грузией начали строить с этой стороны, тем более что тогда все признания шли из Грузии (чины, звания, регалии, премии). Они решили не портить отношений с Грузией, в особенности с К. В. Ломтатидзе. Соответственно, они самоустранились от борьбы абхазов за свою свободу. Даже умудрились ни словом, ни делом нигде себя не проявить ни до, ни во время войны — они занимались, так сказать, наукой. Это особенно проявилось во время войны: одни остались в Сухуме, благополучно получая зарплату, другие даже сотрудничали с оккупантами, устроившись к ним переводчиками. Другие спрятались по своим деревням так, что их не удалось вытащить оттуда, пока сами не убедились, что все идет к победе абхазов, в которую они не верили изначально. Им очень хотелось быть окруженными славой и почтением почему-то именно за счет науки. А когда наука не удалась, решили выбрать неправедный путь.
Конечно, среди самоустранившихся были и успешные, но речь не о них, а о тех, кто сильно жаждал, но не смог оседлать науку.
Хотя и наука бывает разная, начиная с составления словарей, сбора полевого материала, комментаторская, интерпретаторская, компилятивная и, наконец, плагиатская. Им бы ограничиться этими или простыми первичными работами в этой области, но нет. Они никак не хотели понять разницу между «хочу» и «не могу». Мало ли что человек хочет? Но может ли он Нобелем стать? Но для этого нужны какие-то данные…
Но когда человеку ничего не удается из того, на что он себя настроил – это трагедия не только для него самого, но и для творческого сообщества. Смириться со своей бездарностью им никак не хотелось, тогда они пустились во все тяжкие: обман, ложь, клевета. Боже мой, сколько чертей пряталось за маской благородных, сдержанных людей. Они водили всех за нос, закрытые всему хорошему, доброму. Не стесняясь откровенной лжи в разных печатных изданиях, начали представлять себя великими, знаменитыми языковедами, приписывая себе несуществующие в природе работы и монографии, кстати, большинство из них якобы находящиеся в производстве (чуть ли не с 1995 г.), но почему-то так и не увидевшие свет. Я не называю имён, но прочитав мои строки, люди узнают сами себя.
Знаете, кто-кто соблазнился указать даже монографию «Убыхский язык», заинтересовав этим не только языковедов, но и всех кавказцев, ибо убыхи – это общая боль всех кавказцев. Тогда, поверив в это, со всех сторон начали посылать запросы на эту книгу. Но этой книги как не было, так и нет до сих пор, она никак не вышла из производства. Но это ускорило разоблачение.
Это что касается, так сказать, науки.
Итак, они не добились того, на что рассчитывали – добиться славы, преклонения неправедным путем, но они преуспели в другом – творить зло.
Такова жизнь.
Раиса Гублия,
кандидат филологических наук, почетный профессор АГУ
