Скромный, не то что не бравирующий, никогда не говорящий о своем пути, он пришел на помощь Абхазии вместе с первой волной добровольцев из Кабардино-Балкарии.
Проходят годы, взрослеет новое поколение молодых жителей Абхазии, им предстоит жить в мире, в котором очень важно более других богатств хранить благодарную память о людях, заплативших жизнью за возможность жить в свободном независимом государстве. Среди героев – кавалер ордена Леона, герой-доброволец, гордость воинства Анзор Псаун.
В сторону Гумисты они ехали на видавшей виды «Волге». Десять бойцов в салоне, четверо – в багажнике. Во время войны это было нормально. Приблизившись к верхнему мосту, машину бросили. Мост перешли незамеченными и укрылись в доме, который уже давно между собой называли «наш». Словно заговоренный это был дом… За всю войну ни одного снаряда в него не попало.
Командир отдал приказ двигаться вперед. Каждый из бойцов знал: сегодня, 26 сентября, поставлена задача взять Совмин. Надо было спешить, чтобы войти в город до рассвета. Начало дня встретили под маленьким мостиком у вокзала.
– Нас заметили и стали прицельно обстреливать из зенитных орудий, – рассказывает ветеран Отечественной войны народа Абхазии Валерий Арамисов. – Прямо под огнем мы стали продвигаться дальше. Анзор Псаун шел впереди меня.
Подразделения Абхазской армии отдельными группами надвигались на город. У каждой было свое задание. При поддержке артиллерии им удалось подойти к площади Ленина.
Здание Совмина было окружено, и, как рассказывает Валерий Арамисов, минуты тогда казались им часами… Находящиеся в здании грузины начинали осознавать: помощи нет, сопротивление бесполезно, но не выходили. Оружия у них ещё было много, у входа – РДМ.
– Все решил выстрел Артура Кармокова из гранатомета, которым он уничтожил РДМ. Вот это была удача, – вспоминает Валера. Увы, в миг ликования Артур был сражен выстрелом в шею. Пришлось дать по окнам еще несколько залпов из танкового орудия, и тогда только из здания вышли трое с белой тканью в руках. Это был знак: готовы сдаться.
– Мы с Анзором и еще несколько бойцов вошли внутрь, встречали сдававшихся, разоружали их одного за другим, а потом выводили и размещали в специально подогнанном «рафике», – рассказывает Валера детали. – В нашей группе большинство были добровольцы, и, конечно, мы никого из этих пленных не знали. А вот у бойцов других частей, которые вошли в город вслед за нами, к поверженным врагам (это в основном были высокопоставленные грузинские чины) были свои счеты, и они готовы были чинить расправу над ними прямо здесь, на площади… Я могу это понять: ведь они давно перестали воспринимать их как людей. Только по законам войны – а у войны есть законы – убивать пленных против правил.
И вот в тот момент я понял, чем Анзор Псаун отличался от всех нас… И сейчас у меня перед глазами, как он встал и загородил собой вход в машину, куда некоторые пытались прорваться к пленным… Для него были святы законы войны, и уподобляться врагу, безжалостно поправшему существующие правила, он не желал… Таким я его и помню: честным. Честный – от слова Честь. Забытое, признаться, слово…
Утром 13 августа 2013 года Анзора Псауна не стало. Не стало прекрасного парня, порядочного, доброго друга, воина-добровольца, ветерана Отечественной войны народа Абхазии, кавалера ордена Леона. Сердце солдата не выдержало. А ведь ему было всего 48 лет…
В последнее время Анзор работал в тургостинице «Айтар» – занимался делами репатриантов. Он организовывал их питание, быт, решал все проблемы. Это непростое дело было поручено Анзору не случайно: он хорошо чувствовал людей и ответственно подходил ко всему, чем занимался.
Накануне, 12 августа, Анзор вернулся домой раньше обычного, в прекрасном настроении, сыновья, как всегда, радостно встречали его у порога… Потом они допоздна весело общались…
Утром, почувствовав изменение его дыхания, родные вызвали «скорую». Машина ехала сорок минут. Врачи уверенно сказали, что в любом случае помочь было невозможно. Анзор умер во сне. И мы уже не узнаем, чувствовал ли он боль, уходя...
Анзор Псаун прибыл в Абхазию в числе добровольцев из Кабардино-Балкарии. В свое время он прошел Афганистан и в военном деле был профессионалом. Он отличался необычайной скромностью и при этом обладал железной волей, позволяющей ему хранить выдержку и достоинство в непростых ситуациях… А ведь сколько у нас и в мирной жизни возникало и возникает таких ситуаций!
О том, каким он парнем был, свидетельствует то, что в день его смерти и последующие дни о нем – со слезами, с глубочайшим сожалением – говорил весь Сухум: и молодежь, и поколение зрелых людей, и пожилые. И почти каждый подчеркивал: редкий человек… был…
К сожалению, тогда я не была готова писать об Анзоре как о воине. Ведь мне так и не довелось взять у него интервью… Он вообще уклонялся от разговоров о войне. Так что я надеялась, что друзья откликнутся и расскажут об Анзоре куда больше, чем рассказал бы он сам. И, в общем, не ошиблась.
В нашем коллективе это печальное событие восприняли вдвойне остро. Ведь с нами вместе работает Таня Алексеева – жена Анзора, преданная его спутница, мама его прекрасных сыновей Ислама и Мухамеда.
Анзора увозили в Кабарду. Братья Арсен и Аслан приняли решение похоронить его на родине, где живут его мать, сестра, еще два брата, племянники, где похоронен отец. А мы, оставшиеся в Абхазии, невольно вспоминали события августа 1992-го – как с надеждой встречали добровольцев с Северного Кавказа и как цитировали слова классика: «Для горца убийство – простое телодвижение, а смерть – лишь невозможность владеть кинжалом»…
Анзор Псаун утратил возможность владеть кинжалом, но владеть душами тех, кто знал его – пусть даже не близко – он не перестанет НИКОГДА…
Эти строки я написала спустя день после смерти Анзора Псауна и вместе с несколькими снимками поместила на странице в Фейсбуке. И вот пролетело время. Я познакомилась со многими людьми, которые дружили, служили, работали с ним, и каждый, подчеркиваю, КАЖДЫЙ, глотая ком в горле, сдавленно произносил: «Знаете, каким он парнем был»… Трудно говорить о человеке, который вот только что был рядом и само его присутствие вселяло спокойствие и уверенность… И вот его нет, и только воспоминания могут – хоть ненадолго – вернуть ощущение его присутствия.
Когда Анзора не стало, я сразу подумала о дяде Шамиле… Как воспримет он эту горестную весть? Ведь ему – за восемьдесят, и они с Анзором по-настоящему дружили. Непростая судьба у Шамиля Ибраимова – скитальческая, связанная с лишениями, с тяжелым кропотливым трудом. Вместе с другими семьями крымских татар его семья обрела вторую родину на земле Абхазии. Каких только профессий не освоил этот удивительный человек! Но вот выжил, построил красивый просторный дом, вырастил достойных детей – сына и дочь.
Анзор часто бывал в его безупречно чистеньком, ухоженном стараниями дочери Лили домике на улице Красномаяцкой. Он был для семьи Ибраимовых близким, СВОИМ человеком. Анзор отворял калитку, кивал грозным собакам и проходил по дорожке к дому – мимо цветников и альпийской горки. Дядя Шамиль выходил ему навстречу, и они шли на кухню. Устраивались друг напротив друга (у Анзора здесь было свое любимое кресло).
Я тоже люблю бывать у дяди Шамиля. Как раз сейчас наливаются зрелостью виноградные гроздья, украшающие беседку на балконе второго этажа… Но я остаюсь внизу, присаживаюсь на крохотную скамеечку за столиком у окна, где дядя Шамиль подолгу пьет чай, смотрит новости по телевизору и читает газеты. Замечаю, как он невольно скользнул взглядом по опустевшему креслу… Эта дружба началась, когда Анзор с Татьяной поселились на соседней улице, и Анзор как новый сосед зашел познакомиться. И стал частью жизни.
– Как-то поздно вечером несколько лет назад вдруг слышу: лязг, грохот, – вспоминает Шамиль Ибраимов, – выхожу: машина какая-то забор мой снесла и уехала… Всю ночь не спал, перебирал варианты: к кому обратиться, где сварочный аппарат взять… Задремал только под утро. Лиля ушла на работу, а я выхожу и не сразу даже понимаю: забор-то мой уже чинят! Оказывается, Анзор, возвращаясь ночью домой, увидел, что у нас произошло, а утром собрал нужные инструменты – и сразу сюда.
Спасибо фронтовым товарищам Анзора… После разговоров с ними я поняла: для него участие в Отечественной войне народа Абхазии – не просто братский долг и уж точно не жажда адреналина. Он просто знал, что может быть полезен, потому и пришел. В силу особых природных способностей и полученного в Афганистане опыта Анзор был по-настоящему ценным военным специалистом. При этом, заметьте, у него не было профессионального военного образования. Его академией был Афганистан.
В то же время сама природа войны была ему отвратительна. Как никто другой знают это его мать и сестра. Вся семья переживала вместе с Анзором кошмар, красиво названный «афганским синдромом»… Впрочем, как ни страдали они, глядя на мучения родного человека, в то же время понимали: это не сама беда… Никогда в семье не забудут, как черный гонец по ошибке принес известие о гибели Анзора. Они не поверили. В то время во многие советские семьи приходили письма на казенном бланке: «погиб, выполняя интернациональный долг...» Они не получили официальной бумаги… Но что это были за дни! Писем от сына не было. Но не было и подтверждения страшного слуха. Анзор вернулся живым. Только потом выяснилось, что погиб его полный тезка, другой парень с таким же именем и фамилией, а передавшие известие люди толком не разобрались…
О серьезности опыта, обретенного Анзором в Афганистане, можно судить по тому, как он разбирался в тонкостях военной стратегии, как читал карты, насколько собран и дисциплинирован был во всем, что касалось военного дела.
– Виртуозным обращением с картами, – говорит Валера Арамисов, – он и покорял наших военачальников. На моих глазах этот его талант открыл для себя Султан Асламбекович Сосналиев, в охране которого я служил.
Валера – красивый мужчина, располагающий к себе открытым взглядом огромных глаз, рассказывает, что в приемной у Сосналиева они с Анзором и познакомились... И было это до Мартовского наступления. Перед самым наступлением Валера сдал пост ребятам из российского ВДВ и вместе с другими добровольцами из группы Муаеда Шорова ждал приказа идти на Сухум. Анзор тоже был в той группе.
После того, как Мартовское наступление захлебнулось и похоронили погибших, Валера вернулся к Сосналиеву… Но ненадолго. Наступило лето, и надо было выбивать врага с высот. Впереди была Апианда. Даже сегодня Валера так же остро воспринимает горечь той неудачи… Разведгруппа, в которой они были с Анзором, подкралась к грузинам совсем близко… И в этот момент кто-то внизу случайно выстрелил! Грузины всполошились и стали палить из РПГ. План взятия такой важной высоты был провален.
Валера и Анзор уцелели, и когда военное руководство Абхазии подготовило новый план, они снова оказались в составе передового разведотряда. На этот раз им предстоял подъем на Ахбюк.
– Стали подниматься в два часа ночи, – рассказывает Валера, – рассвет встречали уже в заданной точке. Было странно видеть, как противник устраивается завтракать. В этот момент мы и стали его окружать. Разделились: одна группа (Анзор как раз был в ней) стала заходить справа, а мы – слева.
Валера рассказывает об операции сухо, как о шахматной партии. А ведь это был бой, смертельный бой. И только реплики: «Здесь медсестра получила ранение, несовместимое с жизнью. Ничего нельзя было сделать …», выдают, что все эти почти тридцать лет он мыслями еще там, под огнем…
Вот они оставляют высоту под контролем чеченского батальона, вот спускаются – им предстоит новое задание. А грузины бегут в сторону Цугуровки, где их уже поджидают абхазские подразделения. Там, при отходе с сопки Ахбюк, Анзор получил осколочное ранение в бедро. Товарищи спустили его и отправили в Гудаутский госпиталь.
Возможно, среди тех, с кем был близок Анзор, кто-то и занимал в его сердце особое место. Но никто из тех, кто говорит: «Нас с Анзором связывали самые теплые, самые замечательные отношения. Мы были близкими друзьями», не обманывается. Никто – ни коллеги, ни друзья, ни сослуживцы, ни командиры, ни подчиненные, ни братья, ни семья, ни соседи – Анзор действительно был другом каждому. Для него, познавшего однажды (кто знает, когда именно) какую- то глубинную суть человеческих отношений, вообще не существовало ПОСТОРОННИХ. Он никогда ни о ком не говорил пренебрежительно. Он любил людей. Умел любить. На всех хватало его тепла. Вечерами он выходил встречать отправившихся на прогулку репатриантов… Начинало темнеть, и он шел им навстречу по синопской аллее – чтобы им не было страшно.
– Он и к братьям своим относился, как к птенцам… – это неожиданное сравнение родилось у Владимира Георгиевича Аршба (генерал-лейтенант Владимир Аршба был начальником Генерального штаба Министерства обороны РА в то время, когда Анзор Псаун служил в разведуправлении).
К Владимиру Аршба я отправилась, уже отчаявшись узнать хоть что-то о столь важном периоде жизни Анзора. Коллеги, безусловно, Анзора любили и уважали… Но вот незадача: даже его командир, начальник Управления, отправлявший его на секретные задания на сопредельную территорию, ничего о сути этих заданий рассказать не мог. На то они и секретные… А Владимир Аршба кое-что рассказал. Во- первых, война для Анзора не закончилась 30 сентября 1993 года. Поверженный враг затаился, и главной задачей Управления, в котором он работал, было предвидеть и предотвратить возможные действия противника. Как рассказывает Владимир Георгиевич, Анзор очень серьезно относился к своим обязанностям. Ему поручались самые сложные задания. Именно с его участием отрабатывались маршруты для наших групп на территории противника. И это – лишь малая толика того, что сделал для Абхазии Анзор Псаун.
Он был просто Солдатом. Наверное, когда человеку много дано, он и спрашивает с себя по всей строгости, и лишен гордыни.
Но, как сказал Владимир Аршба, нет еще в Абхазии награды, которой достойны такие воины, как Анзор Псаун.
– Он использовал любую возможность для повышения квалификации, – продолжает Владимир Аршба. – Мы уже стали забывать, каким оно было, послевоенное время. Особенно 1998 год. Ведь не было никакой специальной аппаратуры. Приходилось рассчитывать только на природные данные: на интуицию, внимание, опыт. Помню, как Анзор поразил меня во время учений в Синопе. Мы отрабатывали высадку десанта, и я невольно поймал себя на том, что не за действиями военнослужащих наблюдаю, а за Анзором. Он был сосредоточен, и его острые глаза словно просвечивали каждого насквозь. Потом кого-то он отводил в сторону, разговаривал…
– Высочайший интеллект и ответственность – вот главные качества Анзора. Именно такие люди и составляют элиту армии, – подчеркивает Владимир Аршба. – И я горжусь, что судьба свела меня с Анзором. У нас в Министерстве вообще был исключительный коллектив. Когда со временем все-таки удалось заполучить кое-что из спецаппаратуры (что значительно облегчило задачу по выслеживанию диверсантов), то работа с ней была поручена именно Анзору.
Он ушел так стремительно, что и сегодня на его мобильный номер звонят люди, для которых он все это время оставался живым… И все по-прежнему говорят о нем с радостью… Ведь когда вспоминаешь человека, он будто снова рядом… Словно сидит напротив в кафе, улыбается своей неповторимой ироничной улыбкой, легко, ненавязчиво шутит… А малознакомым женщинам он по телефону представлялся «дядей Анзором»… И никакая это была не поза. Поза вообще была ему не свойственна. Просто он всегда чувствовал себя старшим и ответственным. Главным.
Вот и все. Но все – это только на сегодня. Пока мы говорим и помним о нем – он жив. Такой как есть. Не в прошлом – в настоящем времени.
Спасибо, Анзор, что по судьбе прошел. И в сердце остался.
Уходят из жизни и те, кто рассказывал мне об Анзоре. Не стало и Владимира Георгиевича Аршба. Но жизнь продолжается, а память дарит бессмертие...
Юлия СОЛОВЬЕВА
