Его произведения – вещи яркие, новые по стилю, к которым хочется возвращаться, перечитывать и переосмысливать. В них реальные истории переплетаются с нереальными. Когда-то критики и литературоведы охарактеризовали это литературное направление как магический реализм. И оно всколыхнуло новую волну художественного мировосприятия. Хотя элементы своеобразного взаимопроникновения реальности и вымысла (мифологизм мышления) достаточно ярко проявились в творчестве некоторых классиков мировой литературы еще и в девятнадцатом веке. А разве в повестях Гоголя «Нос», «Шинель», «Вий» не встречаются отголоски подобного загадочного двоемирия?
Сам же колумбийский писатель, один из самых популярных «магических реалистов» современности Маркес весьма неординарно отреагировал на споры по поводу достаточно парадоксального сочетания реальности и художественного вымысла: «Меня всегда забавляет, что в моей работе наибольшей похвалы заслуживало воображение, хотя на самом деле у меня нет ни единой строчки, которая бы не опиралась на реальность. Проблема в том, что на этом континенте реальность похожа на плод самого бурного воображения…»
Но это – чуть затянувшийся пролог к моему восприятию спектакля Русдрама имени Фазиля Искандера «Сто лет одиночества». Я приготовился смотреть его, не представляя себе, как и какими режиссерскими приемами истории семи поколений семьи Буэндиа, полные превратностей, может быть, дано новое сценическое воплощение? Да, другие театры, в том числе некоторые российские, ставили эту вещь… Но мне важно было увидеть, ощутить жизнь вымышленного городка Макондо и неугомонные страсти его обитателей именно со сцены сухумского Русдрама, умеющего блестяще интерпретировать современные произведения.
Честно говоря, впечатления превзошли мои ожидания. Спектакль был весьма динамичным, эпизоды – захватывающими. Продолжительность постановки – три часа с двумя антрактами – совершенно не утомила. Потому что актрисы играли, на мой взгляд, очень раскованно, убедительно, с полной самоотдачей, проникновенно, стараясь держать зрительный зал в постоянном эмоциональном напряжении. Я чувствовал, как они вживались в образы, как каждая из актрис старалась проявить свой характер, свою творческую индивидуальность, погружаясь в таинства и подспудную суть исполняемой роли. Невозможно было не заметить, как энергично, с нарастающей силой перевоплощения девушки взаимодействовали на сцене. Психологический и достаточно живописный эффект в раскрытии тех или иных коллизий достигался за счет мизансцен, замыслы которых были великолепно осмыслены и отшлифованы режиссером-постановщиком Марией Романовой.
Жестам, «пластическим этюдам» режиссер из Санкт-Петербурга придает особую значимость. Это я заметил и в «Кровавой свадьбе» Федерико Гарсиа Лорки в ее интерпретации. В целом стиль раскрытия сюжетов построен на кажущейся на первый взгляд повествовательности, на иллюзии рассказа, звучащего со сцены. Мне кажется, что при всем этом, маркесовскому тексту (и смысловому контексту) уделено значительное внимание.
В постановке ощутимо многообразие символов, сценических метафор, условностей. Время и в романе, и на сцене – условное, мифологическое, неопределенное, размытое. Вроде бы, очень просто, а в то же время броско и экспрессивно представлен художниками философский образ декорации (сценического пространства), но он создает, как мне показалось, отличный фон для развития действий (художник-постановщик Мария Филаретова).
«В Макондо ничего не произошло, ничего не происходит и никогда ничего не произойдет…» – как бы вот так звучат из уст одной из героинь произведения риторический возглас. Мне подумалось в тот миг, что это вечно актуальная фраза во многом, пусть даже косвенно, ассоциируется и с нашей абхазской действительностью, с нашими духовными проблемами.
Метафорически (скорее всего, может быть, мистически) созвучны с некоторыми нашими абхазскими негласными запретами (табу) некоторые нюансы, связанные с любовными отношениями между кровными родственниками, грехами, оборачивающимися гибелью всего рода Буэндиа. Миф о рождении ребенка со свиным хвостом несет в себе глубокий сакрально-философский смысл.
Мотивы маркесовского многозначного «одиночества» проходят через весь спектакль сквозной линией. По Маркесу одиночество – это «всеобщее свойство человеческой натуры…»
В целом, с моей точки зрения, спектакль стал вещью, отмеченной знаком высокого профессионализма, режиссуры и исполнительского мастерства.
В Абхазии всегда существовала интеллектуальная среда, творческая элита, проявлявшая пытливый интерес и внимание к бестселлерам. Такими в двадцатом веке были произведения Кортасара, Маркеса, Борхеса, Апдайка, Йонеско, Германа Гессе, Кобо Абэ, Кавабаты, Мураками, не говоря уже о ряде других выдающихся мастеров современной русской, англоязычной, французской, немецкой и других великих литератур.
Поэтому, на мой взгляд, примеры успешного сценического воплощения культовых произведений мировой литературы абхазским театром и Русдрамом – это событийные, знаковые явления, способные оказывать воздействие на развитие своей, самобытной культуры, но и на процесс международного признания нашего независимого государства. Порой, культура опережает в этой деликатной сфере политику и дипломатию. Разумеется, нам следует искать пути развития собственной национальной драматургии. Бывает так, что театр подтягивает драматургию. Это не легко, но это достижимо, используя значительный опыт развития абхазской художественной словесности.
Искренне поздравляю творческий коллектив Русдрама во главе с неутомимым Ираклием Хинтба с еще одним ярким достижением, обогатившим замечательный репертуар театра.
Я думаю, сухумцы приняли и восприняли Маркеса как своего единомышленника, писателя, сопереживающего с нами, разделяющего с нами наши радости и страдания.
И вот они, смелые девушки из Русдрама, сумевшие держать нас в волнительном напряжении в ходе всего спектакля: Анна Гюрегян (Урсула Игуаран), Мадлена Барциц (Мелькиадес, Амаранта Урсула), Симона Спафопуло (Пилар Тернера), Милана Ломиа (Аурелиано, Ремедиос), Марина Скворцова (Фернанда), Ирина Делба (Амаранта), Лоида Тыркба (Ребека), Аманда Кварацхелия (Меме).
Думаю, следует отметить достаточно утонченную работу художника по костюмам Н.Шпановой, хореографа А.Закусовой, художника по свету Д.Солнцева.
Так что сосуществование реального и вымышленного, обыденного и сказочно-фантастического состоялось. После такой интересной и достаточно эффектной постановки у меня возникло желание еще раз пробежаться по страницам этой нестареющей книги.
Владимир ЗАНТАРИА,
Писатель
