Он до поздней ночи беседовал с археологами. Возвращался домой воодушевленный, переполненный впечатлениями. Дружеские отношения были для него превыше всего. С друзьями он делился последним куском хлеба. И друзей у него было очень много. «Сҩыза дааит, сҩыза дсыҧхьеит, сҩызцәа ирҳәаз...», – как сейчас помню, как у Степы поднималось настроение при общении с друзьями… Думаю, многими такими нюансами могла бы поделиться его на редкость скромная младшая сестра – педагог Сырма, живущая ныне в Гагре.

Всех подкупала общительность Степы, его участливость, непомерная искренность. Думаю, в то время задушевные разговоры в тамышской экспедиции касались не только истории и археологии…Поводов для беспокойства у ребят было предостаточно. В конце 80-х республику начинали лихорадить политические конфликты. Ребята интуитивно чувствовали неизбежность войны с Грузией, постоянно нагнетавшей психоз и агрессию. Помню, мы полукругом сидели допоздна у моего горящего камина, обсуждая непростую ситуацию. Я начинал спорить со Степой, Зазой, Асланом, Астамуром, Семеном, Дымом, пытаясь убедить их, что грузины не посмеют напасть на Абхазию. Я, как и многие политики, наивно верил в мирную, дипломатическую развязку конфликта, хотя симптомы военной конфронтации были достаточно явственны. И даже удивлялся, когда братья привозили ночами противотанковые мины, боеприпасы, маскировали их и зарывали глубоко в землю в менее подозрительных местах у речки, протекавшей перед нами. Но, увы, мои братья оказались правы… Мы недооценивали коварства противника, глядевшего на нашу страну с кровожадным звериным оскалом…

Ретроспекция: размышления одноклассницы

Прочитав в интернете мой очерк о Степане, автор достаточно проникновенных стихов на абхазском языке, редактор Абхазского государственного издательства Светлана Ладария, и раньше публиковавшая трогательные очерки о братьях – героях Зантария, поделилась своими воспоминаниями об однокласснике:

«Это было время нашей учебы в Абхазском университете. События 1978 года захлестнули всю республику. Народ, переполнивший площадь Ленина, ждал появления нашего руководства и Шеварднадзе, которого мощная волна протеста вынудила срочно прилететь в Сухум из Тбилиси. Вдруг мы услышали в гуще протестующих возгласы: «Иааит, иааит!» («Прибыли, прибыли!»). Площадь заранее была оцеплена силами спецназначения. Видимо, на случай каких-то наших непредсказуемых действий… Помню, я стояла в первых рядах бастующих. Вдруг неожиданно передо мной появился Степан. «Что ты здесь делаешь?» – спросил он, глядя на меня суровым взглядом. Сначала, как бы сгоряча, я немного обиделась на него… Но потом поняла, что он переживал, беспокоился за мою безопасность, хотя я была среди тысяч своих соотечественников… Это всего лишь одна черта, характеризующая его трепетное отношение к друзьям... Вот таким, прямым, открытым, преданным во всем… Степан вступил в семью совсем молодым… Стал отцом двоих сыновей и дочери…» Далее Светлана рассказала пользователям Интернета о том, как Степан, как и сотни сынов и дочерей Апсны, встал на защиту Родины с первых дней, когда грузинские оккупационные войска вторглись в Абхазию… Свои глубоко прочувствованные размышления о герое, о непоколебимости его духа Светлана воплотила в собственные строки:

Погиб герой

Сражаясь за Отечество…

Погиб, когда небеса

Застилали землю родную

Хлопьями снежными…

Прощался он, скучая

По маленьким сыновьям

и дочери..

Прощался, когда

Рукой было подать

До отцовского двора…

Ныне Апсны сияет

Над ним как вечный

памятник,

Его имя осеняет

Священная свобода…

(вольный перевод В. Зантариа)

***

Я хорошо помню июльские события 1989 г. Степа был в числе тех, кто, не ведая страха, одним из первых вступил в рукопашный бой с грузинскими экстремистами в парке им. Руставели в Сухуме (ныне парк им. Шинкуба). Дрался, как разъяренный лев. Он не был среди тех, кто приходил к нам в «Аидгылара». Не любил впустую разглагольствовать о политике. Степа был человеком действия. И если где-то в Абхазии вновь вспыхивало пламя конфликта, он одним из первых приходил туда, защищая интересы своей страны.

Степа был человеком широкой души, он мгновенно реагировал на любые просьбы. Помню, до войны мы с писателем Алексеем Гогуа и историком Юрием Вороновым ездили по городам и весям Абхазии, сопровождая американских журналистов, снимавших историко-этнографический фильм о нашей стране. Нам понадобилась помощь в организации съемок традиционной абхазской свадьбы. Степа проявил незаурядные менеджерские качества и успел очень быстро и оперативно наладить связь со своими друзьями, игравшими свадьбу, и создать все условия для теплого приема наших гостей. Помню, с каким восторгом они восприняли все, что так талантливо сымпровизировал Степа, чья энергия буквально выплескивалась через край. Помню, как ему было приятно общаться с американскими киношниками. Я слышал, что они смонтировали фильм об Абхазии и показали в штатах по какому-то достаточно популярному телеканалу… К сожалению, во время войны мы потеряли их координаты…

Отголоски Ануаархувской эпопеи…

Кто бы мог сомневаться в том, что Степан с первых дней грузино-абхазской войны окажется в рядах абхазских бойцов, с катрановцами. Он был среди бесстрашных воинов, создавших легендарный плацдарм на сопке «Ануаа-рху». Небольшая группа бойцов Восточного фронта, вооруженная небольшим количеством оружия и боеприпасов, добытых в тяжелых боях, держала под прицелом любое передвижение грузинских войск по рокадной дороге. Под огненный шквал наших бойцов не раз попадали целые подразделения и автоколонны грузинских оккупантов. Думаю, многие помнят кадры с раздолбанным красным «Икарусом», застигнутым врасплох перед Тамышским постом ГАИ. И эта уникальная видеохроника долго потом мелькала на экранах многих зарубежных телеканалов. Помню, как дикторы с трудом, запинаясь, произносили название холма «Ануаа-рхуы», превратившегося в считанные дни в твердыню абхазских воинов. Правда, после каждой атаки наших бойцов, агрессор обрушивал на них нескончаемый огонь из всех видов тяжелого вооружения. Командиром Ануаархувского оборонительного рубежа был Герой Абхазии Даур (Дым) Зантариа, по кличке «майор», парень не по возрасту мудрый, прозорливый, образованный, работавший до войны старшим преподавателем кафедры философии нашего Абхазского университета. У Дыма в отряде были опытные разведчики, работавшие в глубоком тылу врага, добывая очень ценную превентивную информацию о его намерениях и планах. Дым при поддержке Степы и всей ануаархувской группы умудрился в невероятных условиях двумя тракторами вытащить на прицепе из болота подбитый бойцом Демуром Цицибаа тяжелый грузинский танк. Башню этого танка с боевым действующим пулеметом установили на сопке, и он время от времени поражал вражескую технику, передвигавшуюся в разные стороны. В дни нахождения в Гудауте Степан чуть ли ни взахлеб рассказывал нам о подвигах группы Дыма Зантариа, и его незаурядных командирских способностях, о ночных вылазках разведгруппы, с которой Дым шел в глубокую разведку. И добытая таким путем информация позволяла принимать превентивные меры.

О том, как защитники с. Тамыш, не теряя чувства юмора даже в тяжелейших условиях, удерживали свои боевые позиции в Ануаа-рху, обладая лишь трофейным оружием, мизерным количеством боеприпасов, рассказал в своем произведении «Три свидания с домом» блестящий мастер прозы Даур Зантария, успевший побывать в родном оккупированном селе в дни нахождения на Восточном фронте. И манера письма автора, умевшего в несколько сюрреалистическом ракурсе изображать даже весьма драматичные события, вполне соответствовала настроению персонажей, одним из которых оказался бесстрашный Степан Зантария: «Снаряды, пулеметы, трассеры. Как красив бой, если бы не убивало! «Посмотри, как очумели птицы», – сказал Степан. Небо засеял свинец. В небе мечутся птицы. Сколько свинца падает на Ануа-рху, последний оплот села! Я высовываюсь: вон одна бээмпэшка, вторая, седьмая. И вон – пехота. Они даже в атаку не идут! Они уничтожают нас издалека!

Холм задрожал. Задрожало мое село. Взревело, враз лишившись почти всех своих сыновей. А я чудом уцелел, хоть и сижу в нижнем окопе…

А когда на холм спустились сумерки, кончилась и стрельба. И вскоре мы поднимались наверх, к нам присоединялись бойцы, которых заменили на позиции…»

Кстати, мы со Степаном еще до войны попросили Даура Зантариа, чтобы он пригласил к нам в гости классика Андрея Битова, отдыхавшего и работавшего над своими произведениями, находясь в доме Даура в Тамыше. Я описал в своей книге «Абхазская тетрадь» философские детали свободной застольной беседы с мэтром, публично выступившим в защиту интересов Абхазии в начале грузино-абхазской войны.

Непредвиденный бой в отцовском дворе…

После войны Степины друзья поведали мне историю о том, как Мушни Хварцкия, Адгур Харазия вместе со Степой пробрались со стороны леса к его отцовскому дому. Степа знал, что, покидая дом, оказавшийся в тылу врага, его родители припрятали в подвале чачу и кое-какие соленья. Степа шустро нырнул в погреб и достал оттуда то, что было в загашнике. Быстренько накрыл на стол прямо в середине зала, где в мирное время потчевали гостей, налил всем по рюмочке крепкой виноградной чачи и едва успел провозгласить тост за Победу… Ни на секунду не расслаблявшийся, многоопытный Мушни, заметив через оконный проем приближавшийся к воротам грузинский «уазик», оперативно схватив свой автомат, прислонился к подоконнику и приготовился стрелять. Тоже самое сделали Степа и Адгур, словно по отмашке руки своего командира Мушни. Не успели опомниться грузинские гвардейцы, часто заезжавшие сюда как к себе домой, как их накрыл ураганный шквальный огонь. Были слышны их панические, истошные крики… Степан, Мушни и Адгур спешно покинули Степин двор, зная, что после такого переполоха, грузины нагонят сюда целый полк с бронетехникой. В то время они контролировали всю трассу… Дядя Самсон рассказывал мне после войны, едва сдерживая слезы, как он с Ануаа-рху наблюдал за сожжением наших с ним домов и за тем, как разъяренные гвардейцы утюжили танками наш некогда зеленый, гладкий и уютный двор.

Ночное бодрствование в доме Алексея Шония…

В одну из моих поездок на Восточный фронт я не успел встретиться и спокойно пообщаться со Степой и Семеном. Они были на передовой. Сопровождал меня на «Ниве» Заза. Узнав, что я уехал из Джгярды в Ткуарчал, братья отправились за мной пешком по вязкому месиву, потом добирались на попутном тракторе с прицепом, чудом добрались до блокадного города. Я знал, почему они непременно хотели увидеться со мной. Им хотелось услышать не по слухам и сплетням, а из моих уст, что нас ждет, как складывается обстановка, каково настроение Владислава Ардзинба …Я был депутатом Парламента, заместителем руководителя АГТРК и кое-какой информацией владел. Люди на восточных рубежах могли терпеть все: голод, холод, дефицит оружия, боеприпасов, но больше всего их мучил информационный голод. В ткуарчалском штабе они узнали, что я опоздал на вертолет, вылетавший в Гудауту, и остался переночевать у своего друга, режиссера Абхазского телевидения Толика Шония. Было уже около двух часов ночи, когда братья постучались в дверь моего друга. Хозяева переполошились. Отец Анатолия – Алексей, прославленный ветеран ВОВ, взволнованный неожиданным появлением моих братьев, чуть засуетился, потом,не мешкая, стал разжигать огонь в камине. Степа и Сема пытались уговорить добродушных хозяев не беспокоиться, но кто бы их послушал… Мать Анатолия быстро сварила мамалыгу. Накормила ребят. И несмотря на уговоры хозяев лечь в приготовленные для них свежие постели, мои братья категорически отказались ложиться, показывая на вымокшую и грязную одежду и обувь. И мы до самых первых петухов обсуждали с ними события, пока еще не сулившие ничего хорошего. Старики легли чуть передохнуть, а Толик ломал с нами ночь. Он работал в тот период военным корреспондентом на Восточном фронте и делился с нами своими соображениями о суровых буднях войны и своими прогнозами, стараясь уловить мерцающий свет в конце тоннеля. В камине весело потрескивали горящие головешки грабовых поленьев. Я пытался внушить братьям, что перелом наступит в скором времени, хотя аргументы мои были не очень убедительны. Я говорил с ними языком художеств и большой политики, а бойцам, каждодневно глядевшим в глаза смерти, нужен был язык фактов и конкретики. Утром милые хозяева угостили бойцов чаем, и мы попрощались…

Гудаутский вояж Степана Зантария

Я хорошо помню, когда Герой Абхазии Степан Зантария прибыл осенью 1992 г. в Гудауту за оружием, боеприпасами и лекарствами для Восточного фронта. Насколько помню, он смог привезти с собой и своих маленьких детей, долго остававшихся с отцом и матерью в с. Джгярда и прятавшихся в подвалах домов, как мне позже рассказывали мои родственники, при неожиданном появлении грузинских «крокодилов». Помню, Степа показывал мне и моим друзьям завернутые в носовые платочки женские золотые кольца, сережки своих родственниц, пожертвовавших ими не задумываясь, лишь бы он мог обменять их на автоматы и боеприпасы. Вопрос с лекарствами нам решил без особых проблем полковник Виктор Какалия, занимавший тогда должность коменданта г.Гудауты. Полковник выписал для Восточного фронта 400 кг медикаментов и 20-литровый баллон йода, в котором остро нуждался Джгярдский госпиталь. Герой Абхазии, народный врач Апполон Гургулиа рассказывал после войны, каким спасительным оказался для врачей и раненых йод, доставленный Степой. Дорожили каждой капелькой. До этого долгое время приходилось обрабатывать рану чачей и иным фантастическим снадобьем.

А вот за боеприпасами Степан решил обратиться к Мушни Хварцкия, своему старому другу, который командовал в первые месяцы войны Гумистинско-Эшерским направлением. Мы встретились с Мушни в подвале помещения ресторана «Эшера», где тогда располагался штаб фронта. Кстати, привез нас в Верхнюю Эшеру на своей машине житель с. Мгудзырхуа Вадим Заде, с которым я учился на филфаке в СГПИ в одно время.

Мушни крепко, по рыцарски приобнял нас, внимательно выслушал Степана, проинформировавшего об обстановке в Очамчырском районе и сам лично выдал ему из склада немало боеприпасов, в том числе аккумулятивные снаряды для гранатометов. Мушни внимательно выслушал Степу, вникая в каждое его слово. Степа был настолько восхищен самим реальным шансом общения с легендарным командиром, что, я думаю, остался бы вполне довольным встречей, если бы даже друг не смог бы выделить ему ни одного патрона. Мушни был наслышан об успехах бойцов Восточного фронта и братьев Зантариа. Разговор происходил в присутствии Героя Абхазии, комбата Аки Ардзинба, который также живо интересовался боевыми буднями и планами восточников. И это было понятно, потому что фронты были взаимозависимы. Задача у них была одна. Успехи Западного фронта окрыляли бойцов Восточного, и, наоборот. Не помню подробностей, но помню, как Степа успел раздобыть в Эшерах зеленые плащи – дождевики (для химзащиты). Он повез их своим однополчанам, которым практически нечем было укрываться в окопах от дождя и снега. И сам он часто мелькает в кадрах военной хроники в том самом зеленом химплаще…

Я видел, как эмоционального и взрывного по своей натуре Степу воодушевили слова его друга и единомышленника Мушни, с которым он был знаком еще по тамышским археологическим экспедициям, в недрах которых вызревали идеи боевого братства молодых абхазских пассионариев, чувствовавших на подсознательном уровне витавший в воздухе запах надвигавшейся опасности и военной угрозы.

(Окончание в следующем номере)

Владимир Зантариа,

писатель, доктор филологических наук, академик, ветеран национально-освободительного движения Абхазии