В небольшой квартире многоэтажного дома в городе Ескишехире молодой Бахадыр Багба, не раздумывая, стал собирать вещи. Отец его Нихат Багба, сжав сердце, ничего не спрашивая, молча стал помогать сыну. Он понял: зов Родины, зов родной крови его братьев, которых Бахадыр даже никогда не видел, сильнее всего. И ещё он понял: то, что он, Нихат, со слов своего отца, а тот ‒ со слов своего, говорил сыну о его далекой Родине, о его гордом, самобытном абхазском народе, проросло в душе Бахадыра добрыми всходами, родило любовь к далекой земле предков и ее народу. И Бахадыр готов защищать всё это. Сердце отца переполнила гордость за сына.

Бахадыр Багба сражался за свободу и независимость Абхазии самоотверженно. Он отдал Родине все, что мог и больше ‒ свою жизнь. Незадолго до гибели, как бы предчувствуя ее, он сказал: «Если погибну, похороните в родной земле». Его просьбу исполнили. Бахадыр Багба, удостоенный высокого звания Героя Абхазии, похоронен в городе Гудауте.

А в городе Ескишехире все послевоенные годы старый Нихат оплакивал своего сына, оплакивал и гордился им. «Бахадыр погиб за свободу своей Родины. Он покоится в родной земле, земле его кровных братьев. Это для меня самое большое утешение», ‒ говорил отец.

На стенах в комнатах много фотографий Бахадыра. Вот он в детстве, вот – в школе,  вот – с друзьями-однополчанами в Абхазии. Старик-отец, опираясь на палку, обходил их каждый день, подолгу задерживаясь у каждой. К нему часто приходили люди поговорить о сыне, об Абхазии. Навещали и посланцы Абхазии, чтобы просто пожать руку отцу, воспитавшему такого мужественного, бесстрашного человека, истинного патриота своего народа.

...А через 16 лет после гибели сына, не стало и Нихата Багба. Сердце отца всё-таки не выдержало. Проститься с отцом Героя Абхазии приехали из Стамбула председатель и члены Комитета солидарности с Абхазией Ирфан Аргун, Джамалеттин Ардзинба, Бюлент Авидзба, Илхан Квадзба, Полномочный представитель Республики Абхазия в Турции Владимир Авидзба, работники абхазских и кавказских дернеков из разных городов Турции.

На похоронах Нихата Багба отмечали, что в Абхазии глубоко чтят героизм Бахадыра Багба, отдавшего молодую жизнь за свободную и счастливую жизнь своего народа, а на примере его подвига, его самоотверженности, патриотизма, на примерах таких же, как он патриотов, воспитывается растущее поколение. И также высоко чтят на Родине родительский подвиг Нихата Багба, потому что воспитание такого сына ‒ героизм.

Вечная память сыну-герою!

Вечная память отцу героя!

Публикацию по материалам книги Владимира Авидзба «Наблюдения. Размышления. Мнения. Выводы»  подготовила

Лилиана Яковлева        

(Предлагается в сокращении)

«Снежной зимой 93-го на верхнеэшерской дороге»

В дверь позвонили. На пороге Владимир Авидзба увидел двух молодых парней. Они были ему незнакомы. Но это было совершенно обыденным  явлением ‒ создание в Турции полгода назад Полномочного представительства Абхазии всколыхнуло абхазскую диаспору. Люди шли, чтобы лично увидеть посланца Абхазии, лично спросить, действительно ли есть такая страна ‒ Абхазия, и если все-таки есть, то как там живут их однофамильцы, и действительно ли Владислав Ардзинба послан «сверху», чтобы спасти весь абхазский народ. И еще разные другие вопросы задавали соотечественники в Турции, очень многие из которых только во время войны в Абхазии и после нее впервые осознали себя абхазцами и узнали, что помимо Турции у них есть родная земля ‒ Абхазия ‒ Родина их предков, а значит, и их тоже.

Полпред гостеприимно предложил гостям войти, но молодые люди не торопились. Один из них немного смущенно, но при этом очень внимательно вглядывался в открывшего им дверь, а потом уверенно сказал своему товарищу: «Это точно он, я сразу подумал, что это будет он. Он мой хороший знакомый». Слова «хороший знакомый» не просто насторожили Владимира Авидзба, они требовали от него и другого поведения. Проявляя еще большее гостеприимство и радушие, он снова пригласил гостей войти. Молодые люди вошли. «Не помню, чтобы мы были хорошими знакомыми, но лицо его вроде где-то, когда-то видел. Надо невзначай какие-нибудь наводящие вопросы задать ему», ‒ подумал Авидзба. Но гость, будто уловив его замешательство, сам пришел на помощь: «Вово-бей, тебя так здесь все называют, можно и мне тоже? Помнишь, как во время войны в Абхазии, зимой ‒ снег был большой, мы с тобой встретились на горной дороге. Мы с ребятами ‒ все четверо добровольцы из Турции ‒ после дежурства на посту возвращались к себе на базу. Ты услышал турецкую речь и остановил нас, стал расспрашивать. А ты шел хоронить убитого солдата. Мы тоже захотели пойти, ты нам сначала разрешил, а потом не пустил».

И Владимир Авидзба вспомнил. Это был январь 1993-го. В семью, живущую в местечке Уаз-Абаа в Верхней Эшере, пришло большое горе ‒ геройски погиб сын, сражавшийся в грузино-абхазской войне. И они, соседи и родственники, пошли проводить в последний путь героя. Ночью опять выпал большой снег, идти было трудно, да и путь не совсем близкий. Впереди, навстречу им, показалась небольшая группа людей в военной форме. Когда они приблизились друг к другу, Владимир услышал, что четверо встречных говорят на турецком языке. «Кто вы, куда идете?», ‒ тоже по-турецки спросил он. Молодые люди, а они все были молодыми, остановились, бесконечно удивленные тем, что здесь, на безлюдной верхнеэшерской, засыпанной снегом дороге, на которую каждую минуту мог обрушиться шквал грузинских снарядов, кто-то заговорил с ними на родном для них турецком языке. Из разговора сразу выяснилось, что ребята ‒ добровольцы из Турции. Узнав, что на их исторической Родине война, что грузинская агрессия может уничтожить весь абхазский народ, они, не задумываясь, поехали защищать своих братьев, встать с ними рядом. Добровольцы, в свою очередь, вежливо поинтересовались именами встреченных и тем, куда они направляются в такое неспокойное время. Узнав, что на похороны молодого бойца, они захотели присоединиться и обратились к Владимиру Авидзба, как к старшему и знающему турецкий язык, за разрешением. Авидзба сначала позволил им пойти с ними, но потом категорически запретил, сказав, что воинскую дисциплину нарушать нельзя, так как командир знает, что они должны вернуться в часть с дежурства, и может быть ждет их для выполнения другого задания. Такое решение старшего по возрасту обсуждению не подлежало, и молодые добровольцы, хотя и расстроенные, направились к месту своей дислокации.

Сейчас, в Стамбуле, в Полпредстве, он очень четко вспомнил и то январское военное утро, и боль в сердце, с которой они шли навсегда проститься с юным героем, и четверых ребят ‒ добровольцев из Турции (два абхазца и два адыга), возвращавшихся с солдатского дежурства, и то, почему он не разрешил им вместе с ними пойти проводить в последний путь погибшего бойца. «Я и сейчас уверен, что сделал правильно, – думал Владимир Авидзба, – хотя ребята очень захотели прикоснуться и к этой странице войны, героической и тяжелой, не осознавая всего трагизма ее воздействия на них, и даже обиделись на меня. Но разве надо было им, приехавшим из Турции, оставившим там своих матерей, увидеть горе матери, потерявшей сына. Вольно или невольно каждый стал бы примерять эту горькую ситуацию на себя. Каждый из них мог подумать: «А как его мама, случись с ним такое, переживет горе, и кто оплачет его здесь, так далеко от нее?» Такие мысли на войне не нужны. Как бы патриотично добровольцы ни были настроены, но здесь, на своей исторической Родине, они все-таки были вне круга своих родных и близких. Я правильно поступил тогда, что не допустил ребят к трагедии».

‒ Это ты тогда, когда вы уже немного отошли от нас, довольно громко поругал меня? ‒ шутливо спросил Полпред гостя.

Тот смущенно кивнул и сказал: «Мы тебя ругали, но не очень, просто, оказалось, что мы этого парня тоже знали и потому захотели проводить. Но ты решил по-другому. И ты знаешь, мы потом поняли, почему ты так сделал. Для нас так было правильнее. И мама, когда я вернулся и про все ей рассказывал, тоже так подумала. А когда открылось Полпредство, и сюда приехал работать Авидзба, я сразу догадался, что это ты. Ты хорошо говоришь по-турецки и умеешь убедить».

Гость и хозяин беседовали еще долго, вспоминали дни войны, говорили, как после нее восстанавливается Абхазия. К разговору подключился и пришедший в Полпредство с добровольцем Кадыром его товарищ, он адыг, в Абхазии никогда не был, но Кадыр так горячо ее любит, так много о ней говорит, что он тоже полюбил ее и обязательно поедет посмотреть.