(Проблема сохранения содержания и формы)
Переводная художественная литература всегда пользовалась читательским спросом. В этом направлении успешно работали многие известные писатели, создавая настоящие литературные шедевры. А ведь это непросто.
Необходимо передать и стиль, и эмоциональный настрой автора, и главное – суметь оторваться от оригинала, вдохнуть в него жизнь на другом языке. Однако сегодня проблема художественного перевода есть у многих народов, в том числе и у русского, и у абхазского. Так, исследователи отмечают, что, к сожалению, в последнее время качество переводной литературы стремительно падает. Поэтому актуальным является изучение и решение проблем в данной области, а также обращение к опыту известных мэтров переводческого дела. В этой связи интерес представляет статья доктора филологических наук Валентина Когониа, где на примере творчества Баграта Шинкуба автор показывает, насколько серьёзно русские переводчики относились к художественному переводу произведений национальной литературы. Статья печатается в сокращении.
Лейла ПАЧУЛИЯ
Переводчик служит делу дружбы народов, их взаимному обогащению
в области культуры.
Николай Заболоцкий
Важным аспектом теории и практики художественного перевода считается проблема сохранения содержания поэтического текста и его формальных признаков. Это приобретает особую актуальность, когда речь заходит о творениях выдающихся мастеров художественного слова, каким, безусловно, является народный поэт Абхазии Баграт Васильевич Шинкуба (1917–2004), волею судьбы ставший подлинным реформатором абхазского стиха, создавший на родном языке уникальные произведения лирического жанра. Неудивительно, что к его поэзии проявляли большой интерес такие известные поэты и мастера художественного перевода, как Маргарита Алигер, Белла Ахмадулина, Римма Казакова, Яков Козловский, Александр Межиров, Юлия Нейман, Елена Николаевская и многие другие, благодаря которым лучшие произведения абхазского поэта, включая стихи, баллады, поэмы и романы в стихах, зазвучали на русском языке и в свое время стали литературным достоянием всего многонационального Советского Союза. Только в Москве в разное время – с 1953 по 1989 годы – вышли в свет более десяти сборников стихотворных и эпических произведений поэта, в том числе стихи и сказки для детей младшего школьного возраста. В Сухуме и в центральных издательствах Москвы большим тиражом печатали широко известные романы писателя «Последний из ушедших» и «Рассеченный камень».
На примере нескольких хрестоматийных стихотворений Б. Шинкуба, относящихся к разным лирическим жанрам, рассмотрим, насколько при переводе на русский язык сохраняются лирический образ абхазского поэта и метрико-синтаксические и художественно-стилевые фактуры оригинала.
Так, в одном из ранних стихотворений «Осенний сад», перевод которого осуществлен Борисом Бриком (1903–1942), впервые полновесно отразились ставшие впоследствии решающими в творчестве поэта основные отличительные особенности его лирики, а также ведущие постулаты его поэтического языка – красочность и пластичность образов. Стихотворение написано преимущественно четырехстопным хореическим стихом, получившим наиболее широкое применение в национальной поэзии «в силу некоторых особенностей слогообразования в абхазской ритмизованной речи (В.Цвинариа).
Заметим, что в переводе на русский язык сохранилась как метрико-ритмическая структура, так и художественная планка первоисточника, насыщенного метафорическими образами, эпитетами, сравнениями.
Перевод выдерживает и основные ритмические характеристики стиха: слоговой размер строк (7–9), строфическое строение (абаб), рифмовку и т. д. Он вполне отвечает содержательным и поэтическим требованиям оригинала.
Римма Казакова (1932–2008) – одна из литераторов, которым принадлежит пальма первенства в плане жанрового охвата и введения в культурный оборот России абхазской поэзии, в частности поэзии Баграта Шинкуба. Интересны её переложения таких его произведений, как роман в стихах «Песня о скале», стихотворений «Мое дерево», «Как странно, нелепо и грустно…», «Мы шли вдвоем…», «Реки», «Лучшая песня» и т. д.
Прежде чем приступить к работе, Римма Казакова не раз приезжала в Абхазию, чтобы «дыша воздухом моря и дружбы», погрузиться в мир с уникальной природой, духовной культурой абхазов, почувствовать национальный дух и менталитет народа. Она нежно полюбила «замечательную страну души», трепетно относилась к абхазской поэзии, обрела настоящих друзей среди абхазской литературной интеллигенции, часто гостила в их родовых гнездах. Б. Шинкуба высоко ценил Р. Казакову как поэта и переводчицу, о чем свидетельствуют его записи в дневнике от 7 июля 1970 года: «Римма Казакова прислала произведения Иуа Когониа в своих переводах. Пока успел прочесть только «Абатаа Беслан», перевод мне нравится. <…> Вскоре и она прибудет. Безусловно, она талантливый поэт, но и мы должны ей оказать помощь в ее работе».
Б. Шинкуба придавал огромное значение творческому сотрудничеству поэта и переводчика. У него изначально сложились хорошие отношения со многими русскими поэтами, взявшимися переводить его, он находился с ними в постоянной дружеской переписке, в тесных творческих контактах. С некоторыми из них, в частности, с Константином Симоновым, Михаилом Лукониным, Яковом Козловским, Риммой Казаковой, Беллой Ахмадулиной и другими, близко сошелся, неоднократно встречался с ними как в Москве, так и в Сухуме за дружеским столом в непринужденной обстановке, читая подстрочники своих стихов и слушая их в переводе собеседников. Конечно же, Б. Шинкуба внимательно прислушивался к словам и замечаниям переводчиков касательно сохранения формы и содержания оригинала произведения и другим вопросам, связанным с «тонкой материей» искусства переложения поэтического текста с одного языка на другой. В этом вопросе у абхазского поэта была своя принципиальная позиция, которую он высказал невзначай в своем дневнике от 28 ноября 1970 года, когда гостил у Б. Ахмадулиной вместе с Михаилом Лукониным и Риммой Казаковой: «Дружеский вечер хорошо прошел, состоялся откровенный разговор. Белла прочла мои стихи, они понравились всем. Проводив Римму Казакову до ее дома, я возвращался к гостинице, вот о чем думая: «Настоящему поэту лучше не браться за перевод своих произведений на другой язык!»
Риммой Казаковой мастерски воссоздано на русском языке философское стихотворение Баграта Шинкуба «Реки». Казалось бы, речь в нем идет о привычных вещах – о повседневном труде, о том, как совершенствуется человек ради сохранения жизни на земле. И хотя перевод не передает ритмической подосновы оригинала, в нем сохранены другие, весьма важные слагаемые произведения, без чего оно потеряло бы свою художественную ценность. Мы имеем в виду художественно-выразительные средства, в частности, олицетворение и метафоры, посредством которых и строится неповторимый поэтический образ. Центральные объекты в стихотворении – реки, скалы, море, имеющие между собой извечную диалектическую связь. Сохранен в переводе и другой существенный композиционный компонент стиха, раскрывающий его содержание, – диалог между автором и реками, в котором первый задает вопросы рекам, несущимся «в дальний путь, дробя в волне утесов лица»
– Куда к погибели спеша,
Течете, устали не зная?
У вас безгрешная душа,
Доверчивая и смешная.
И они (реки) отвечают ему:
– Мы, реки, не погибнем, нет
Пока крылом нам дождик машет,
Пока небесный синий свет
От синевы зависит нашей.
Пока, жадна и молода,
Земля томится жаждой жгучей,
Пока еще нужна вода
Всей жизни – нежной и могучей.
Очень существенно присутствие в переводе анафоры «пока» и аллитерационных звуков с, ж, д, усиливающих четкость и выразительность художественной речи.
Словом, сохранено идейное содержание стихотворения, его гармоническое музыкальное звучание. В связи с этим уместно вспомнить слова «гения перевода» Василия Жуковского: «будучи слишком точным, вы унижаете благородство подлинника и заменяете его низостью». Так что Р. Казаковой осуществлены переводы добросовестно, с большой любовью к поэзии автора.
Очень интересно сотрудничество Баграта Шинкуба с Беллой Ахмадулиной (1937–2010). Она перевела более десяти стихотворений поэта, включая такие высоко значимые, этапные для его творчества, как: «Слово», «Слышу голос невнятный и странный …», «Не старая, но странная она…», «Завещание». Характерный для поэтического стиля Беллы Ахмадулиной напряжённый лиризм, изысканность формы в определенной степени не могли не сказаться и на переводах. Стихотворение «Не старая, но странная она…» по содержанию и литературной «генетике» сродни «Незнакомке» Александра Блока.
Облик таинственной женщины, волею судьбы лишившейся любви и счастья, весьма примечателен и в то же время неимоверно трагичен. В этом и состоит его неповторимость. В подлиннике первая строфа стихотворения посредством внутренней рифмы (длашәуп//лшәуп//дажәуп) и аллитерационного звучания согласных звуков л, шә, жә передает привлекательность и печать безудержной печали лица героини. Эти средства усиливают экспрессию и придают тексту нужный акцент.
В переводе Б. Ахмадулина особо не придерживается заданного в первоисточнике ритмического строя поэтической речи, придающего своеобразную звучность внутренней рифме. Но от этого стихотворение существенно не страдает, поскольку переводчица прибегает к «нужной» интонационной структуре стиха и к излюбленной ею самой речевой изысканности, отличающейся, можно сказать, развернутой аллитерацией (посредством согласных звуков с, т, р, н) и отточенными рифмами:
Не старая, но странная она,
Как странен всякий, кто вкусил страданий
Неслыханных. Но как она стройна
Под бременем печали стародавней.
В ней умер свет и все черным-черно:
Душа и зренье, косы и одежда –
И детское лицо обречено
К всезнанию и смотрит безнадежно.
Б. Шинкуба завершает свое произведение вопросами, подчеркивающими безграничную любовь автора к своей героине, находящейся «под бременем печали стародавней». Он призывает ее открыться к долгой счастливой жизни, и для воскрешения ее «от беспамятства и мук» на все готов – даже пожертвовать жизнью ради нее. При этом строфы завершаются однородными рифмами, усиливающими драматичность и безвыходность ситуации.
Свою чистую душу отдам за тебя!
Одеяние твоё отбелю, снегом осыпая,
За счастьем твоим погружусь я на дно реки,
Либо всю воду осушу,
словно томясь от жажды.
Обойдя мир, птичье молоко раздобуду тебе,
А зимой тебе зимнюю клубнику принесу,
Заставлю деревья цвести, а солнце сиять,
К тебе дорогу счастья проведу...
Ну как, зальешься ли ты смехом тогда?
Услышу ль твой сладкий голос
подобный голосу горной куропатки?
И сможешь ли сказать [тогда] без горя,
«Ой, наконец-то!..»?
Засветишься ли?
Сердце твое возродится ли?
А в переводе, к сожалению, две последние строфы, на наш взгляд, грешат некоторым отступлением от оригинала, и это вызывает ощущение разрыва содержательной нити между строками, незавершенности и даже некоторой размытости стихотворения, идейная направленность которого, с одной стороны, настраивает на оптимистическую волну, а, с другой, будит острое чувство сопереживания и сострадания. В подлиннике, по нашему убеждению, это достигается за счет утраченных при переводе таких элементов художественной формы, как способ рифмовки и монолог-обращение с вопросами:
И спросишь ты:
– Но как в снега полей
Вы столько земляники заманили? –
Я объясню:
– Снега души моей
Избытком земляники знамениты.
Воскреснув от беспамятства и мук,
Возникнет смех твой – тоненький, огромный,
И вспомню я: такой же чистый звук
Я слышал лишь от куропатки горной.
Б. Шинкуба не все нравилось в подходе Б. Ахмадулиной к переводу, не со всеми ее позициями он соглашался, но тем не менее в работе с ней он был заинтересован, поскольку видел и чувствовал, как велик ее талант.
Вот как он пишет об этом в дневнике после дружеской встречи поэтов М. Луконина, Р. Казаковой и других в гостях у Б. Ахмадулиной в Москве: «Белла и я прочли мои стихи в ее переводах. В некоторых местах (перевода. – В. К.) в свойственной ей манере она во многом отходит от оригинала, но при этом сохраняет дух, лежащий в его основе; местами очень близка к оригиналу и хорошо переносит стихотворение [на русский язык]. Б. Ахмадулина большой поэт, по уровню своего дарования, она, быть может, стоит выше всех современных молодых русских поэтов».
Неповторимый индивидуальный стиль, изысканность стихотворной формы Б. Ахмадулина сохраняет и при переводе других произведений Б. Шинкуба, в том числе «Слышу голос невнятный и странный». В переложении на русский язык, невзирая на отдельные «потери» оригинала, перевод этого стихотворения в целом удачный и интересный. Согласимся: не всегда возможно и нужно следовать строго духу и букве «законов поэтического перевода», ибо, следуя этому принципу, зачастую можно получить и обратный эффект. Как писал известный русский поэт и мастер переводческого дела С.Я. Маршак, «стремление к буквальной точности ведет к переводческой абракадабре, к насилию над своим языком, к потере поэтической ценности переводимого». Не об этом ли говорят и следующие строки русского поэта, драматурга и литературного критика А.П. Сумарокова:
Что очень хорошо на языке французском,
То может в точности
быть скаредно на русском.
Характеристику поэтического почерка поэтессы Б. Шинкуба дал в своих ранее упомянутых дневниках: «Б. Ахмадулина прислала переводы моих стихотворений. Я прочел переводы, в целом они мне понравились. Переводит, не уничтожая «душу» произведения. Некоторые строки трудно понять, но, все же они благоухают поэзией».
Весомый вклад в популяризацию абхазской литературы внесли Александр Твардовский и Константин Симонов -- большие друзья Абхазии и лично Баграта Шинкуба. В немалой степени благодаря их авторитету русско-абхазские литературные и культурные связи углублялись, и сегодня дерево культурного диалога Абхазии и России крепнет и расцветает.
Валентин КОГОНИА,
доктор филологических наук
Баграт шинкуба
ОСЕННИЙ САД
Хурма в саду благоухает,
Вздыхает розовый гранат,
И с лоз опущенных свисает,
Как уголь черный, виноград.
И листья падают, и к югу
Уж потянули журавли
И, подавая весть друг другу,
Перекликаются вдали.
Плоды румяные откинув,
На взгорье яблони стоят,
И сотни желтых мандаринов
Сквозь зелень яркую блестят.
А за изогнутым гранатом,
К земле пригнувшим тонкий стан,
В лицо мне дышат ароматом
И акачич, и ахардан*.
Как здесь отрадно вечерами,
Когда алеет виноград
И ветви, полные плодами,
К земле склоняет пышный сад,
Когда от отблесков багряных
Он вспыхнуть, кажется, готов
И окровавлен на платанах
Их густолиственный покров!
Спеши, садовник,
в день погожий
Собрать богатый урожай –
Лимон с его шершавой кожей
И мандарин, с луною схожий,
– И зиму радостно встречай!
1936
Перевод с абхазского Б. Брика
***
Зачем, декабрь, подув холодным ветром,
Уносишь день мой, озаренный светом?
Все лето был я радостен и весел...
А ты дожди уныния развесил!
Хмур небосвод, дождями иссеченный.
Горюет вечер в мокрой бурке черной.
Как тихо стало! И, с дождем не споря,
Согнулись все деревья, как от горя.
На ветке лист играл с лучом горячим...
Сорвался - и слетел куда-то с плачем.
Быть может, под моей ногой он хрустнул?
Глядит предгорье сумрачно и грустно.
Умолкли птахи. Больше в поднебесье
Не слышно их задорных, бодрых песен.
Печальны дни, однообразно схожи.
И у меня в душе печально тоже.
Но хоть декабрь измучил всю округу,
Лес ждет весны, и снится лето лугу.
Надежда силы у природы множит...
А сердце даже мига ждать не может!
Перевод с абхазского
Р. КАЗАКОВОЙ
