Я подготовил несколько сти­хотворений и, старательно вы­водя буквы, на вырванных из ученической тетради листках написал сопроводительное пись­мо с краткими биографическими данными. В письме я особо отме­тил, что журнал «Гарун» – одно из моих любимых изданий.

Мой читатель очень ошибётся, если решит, что с моей стороны это было «лёгким подхалима­жем» для задабривания редак­ции – я об этом даже не думал. Я писал правду без какой-либо задней мысли. Я, действитель­но, любил этот журнал, каждый его новый выпуск для меня был настоящим праздником. Думаю, что и не только для меня.

Журнал выходил очень боль­шим тиражом, и тем не менее его катастрофически не хвата­ло. Номера «молодёжки» шли нарасхват, переходили из рук в руки. Журнал подкупал читателя смелостью публикаций, свеже­стью поднятых тем, великолеп­ным оформлением и высоким уровнем художественных про­изведений. Даже само название журнала – «Гарун» («Весна») – подсказывало о наступлении буй­ной весны в области литературы, искусства, одним словом – куль­туры. Только от перечисления постоянных авторов до сих пор захватывает дух: Паруйр Севак, Амо Сагиян, Ваагн Давтян, Силь­ва Капутикян, Геворг Эмин, Серо Ханзадян, Абиг Авакян, Вардгес Петросян (основатель журнала и первый главный редактор), Грант Матевосян, Мкртыч Саркисян..., а также более молодые предста­вители армянской литературы: Рубен Овспеян, Размик Давоян, Ованнес Мелконян, Игнат Ма­мян, Эдвард Милитонян, Генрик Эдоян, Артем Арутюнян, Алек­сандр Топчян, Гукас Сирунян… и много других замечательных имён. Каждый из перечислен­ных авторов уже тогда сказал своё веское слово в литературе. Так что публикация в журнале «Гарун» была вершиной моих поэтических мечтаний, она была нужна как воздух, ибо открывала прямой путь в большую литера­туру.

Стихи я отправил заказным письмом, после этого перешёл к следующей, самой тяжёлой фазе своего начинания – фазе ожида­ния.

Я был уверен, что моя подборка обязательно будет опубликована. Эта уверенность усиливалась ещё и тем, что перед отправкой в редакцию я её показал учите­лю армянского языка и литерату­ры Саше Мкртчяну, известному как Варжапет Саша или Гаруни Саша, который печатался в «Га­руне», и получил его одобрение. Он сказал почти словами Аве­тика Исаакяна из стихотворения «Бингёл»:

Раскрыла весна зеленые двери дня

И, точно струна, запела в ручьях Бингёла.

Так вот, Саша Мкртчян сказал, что «Гарун» передо мной обяза­тельно раскроет свои двери. По моим подсчётам (исходя из опы­та публикации в газете «Пионер- канч»), это, то есть раскрытие дверей «Гаруна» передо мной, должно было произойти через месяца два, ну от силы – через три, и тогда же я получу «свой» номер.

Я ждал. О, как же я ждал! И как же изнурительно медленно шли дни, очень медленно, нет, они почти стояли. Так ногами топчут виноград в давильнях; как будто ходят, а на самом деле стоят на месте и работают, как поршневой насос. Я тогда был уверен, что ожидание – это самая страшная пытка, и оно придума­но исключительно для меня, ну, для тех, кто ожидает публикации своего произведения.

Забегая вперёд, сразу скажу: эта небольшая подборка (всего три стихотворения) действи­тельно была опубликована. Но она была опубликована ров­но через… 15 лет – летом 1988 года!

Но до этого… Произошла исто­рия, которая, как говорит веду­щий телепрограммы «Следствие вели...» Леонид Каневский, уже «совсем другая история», а я от себя добавлю: и довольно-таки забавная.

Так вот, я ждал. Но, как обычно в таких случаях бывает, суббота наступила раньше пятницы, а может быть и четверга.

Вскоре, до выхода очередно­го номера, я получил письмо из редакции. Ответ был напечатан на пишущей машинке, имя и фа­милия дописаны рукой. Письмо с сожалением гласило, что хотя стихи не лишены некоторых ху­дожественных достоинств, но, тем не менее, их уровень не со­ответствует требованиям журна­ла. Всего несколько сухих пред­ложений.

Моё разочарование было клас­сически совершенным, потому что в моих глазах потемнел весь свет, руки задрожали – почти так, как дрожали руки нашей родственницы Сирануш бабо. После охватившего меня шока я попытался взять себя в руки, которые продолжали дрожать, но уже не так заметно, как в первые минуты. У меня даже внутрен­ний голос появился, который недвусмысленно подсказал, что не всё уж так плохо, как мне ка­жется. «Подумай своей головой, – предложил, а скорее, приказал он, то есть только что родивший­ся внутренний голос, – здесь же написано, что стихи не лишены некоторых художественных до­стоинств. Это же чего-то стоит, правда?!»

И я начал дальше развивать эту спасительную мысль: «Обо мне должен знать сам Вардгес Петросян, он же главный редак­тор, и наверняка все материа­лы проходят через его руки! Не может быть, чтобы он не читал поступившие материалы. И ещё: он же был главным редактором газеты «Пионер-канч», где я ак­тивно печатался и даже был на­граждён Почётной грамотой ре­дакции! Он не может не читать газету, которую редактировал много-много лет! Так что же по­лучается? Получается, что я в некотором роде уже достаточно известный поэт, если меня знает сам Вардгес Петросян! Это же здорово!»

Но с другой стороны: ну по­чему же так, почему? Мне очень нравились эти стихи, и я хотел, чтобы они были опубликова­ны именно в «Гаруне». И ещё я хотел, чтобы моя учительница Джемма Мацоян, которая полу­чала этот журнал, очень обра­довалась, раскрыв его и увидев мою фотографию и стихи. А потом ещё и так приятно удиви­лась, что… не поверила бы даже своим глазам!

Горечь обиды за неудачную по­пытку очень долго не покидала меня – даже после окончания школы, во время службы в армии и даже после демобилизации. Но я, к своей чести, продолжал писать и публиковаться в разных изданиях, в том числе и в «Гару­не» – когда главными редактора­ми стали Анжик Акопян, а потом и Меружан Тер-Гуланян. Своей серьёзной удачей считаю публи­кацию переводов нескольких стихотворений абхазского поэта Шалвы Цвижба в 1986 году.

В 1988 году я, будучи директо­ром Лечкопской средней школы Сухумского района, по линии Министерства народного обра­зования был приглашён в Ереван на какое-то всеармянское совеща­ние, в рамках которого состоялась интересная встреча с профессо­ром Ереванского госуниверсите­та Рафаэлем Аветисовичем Иш­ханяном – автором знаменитых «Бесед по истории армянского народа», которые печатались в детско-юношеском журнале «Пионер», а затем и вышли от­дельной книгой.

После выступления одного из заместителей министра, по­обещавшего нам золотые горы, слово попросил Ишханян. Пом­ню, он сказал: «Дорогие мои, не верьте ни одному его слову. Эти люди из министерства ничем не смогут вам помочь, если даже очень захотят, потому что сами ничего не имеют».

И ещё он сказал в своём высту­плении, я хорошо запомнил его слова: «Самыми удачными учеб­никами по армянскому языку являются стихи Ваана Терьяна. Как следует выучите двадцать его стихотворений, и вы в совер­шенстве будете знать армянский язык».

После совещания я пошёл на улицу Кармир Банаки, где нахо­дилась редакция журнала «Га­рун» – в одном здании с Инсти­тутом литературы имени Манука Абегяна Академии наук Арме­нии и редакцией журнала «Пи­онер».

Встретился с моим товарищем Гукасом Сируняном – заведую­щим отделом поэзии. Он, лукаво улыбаясь, сказал мне, что в седь­мом номере идут мои стихи.

«Какие ещё стихи?», – удивил­ся я.

«А вот эти», – Гукас протянул мне пожелтевшие листки из уче­нической тетради с моими стиха­ми 15-летней давности!

Я сразу же узнал свой почерк, старательно выведенные сло­ва.

«Вот, разбирал старые стопки бумаг и случайно нашёл», – ска­зал Гукас.

…Когда я приехал в Сухум, на­шёл в своём архиве ответ из ре­дакции.

На фирменном гаруновском бланке чётко было написано: «Уважаемый Артавазд Сака­нян…»

По чьей-то халатности произо­шла чудовищная путаница, под­твердившая истину о том, что рукописи никогда не горят.

Но, как бы ни было, справедли­вость была восстановлена, хотя и через пятнадцать лет. И я глубо­ко верю в то, что справедливость всегда и во всём должна обяза­тельно восторжествовать.

Как послесловие добавлю, что эти стихи я включил в свой сбор­ник «Солнечный ветер», кото­рый вышел в издательстве «Ме­рани» в 1989 году.

Артавазд САРЕЦЯН