Приглашаем читателей продолжить литературное знакомство с замечательными российскими поэтессами. Это Светлана Максимова, в настоящее время проживающая в Москве, и Зарина Канукова из Кабардино-Балкарии, г. Нальчик.
Лейла Пачулия
Светлана Максимова
Из Сухумского цикла
* * *
Я так люблю
солнечную тишину,
пронизанную предгрозовым
озоном...
Я так люблю
солнечную тишину
внутри колокольного
звона,
внутри сердца твоего
и моего...
Солнечная тишина
превыше всего,
что воспевали поэты
Вселенной.
Солнечная тишина
одна нетленна,
словно дыхание Бога
и поцелуй его.
Вот она ‒
солнечная тишина.
Лицейский день
в Сухуме
Гунде и Роину
Закат над башенкой
отшельницы в Сухуме,
приют нашедшей
у любимейших друзей...
Плеск волн...
И звук цикады...
Ну, а в сумме –
прогноз всё тот же:
ночью быть грозе.
Лицейский день
почти что на исходе,
но всё ж союз поэтов
и стихий
восторжествует
при любой погоде.
И море надиктует
нам стихи,
где звук цикады, и закат,
и запах кофе,
как детское дыхание,
легки.
* * *
Настало время
утешать сердца,
баюкать и качать
их в колыбели.
Освобождать
от смертного свинца
и очищать
от слез окаменелых.
Неважно, у глупца
иль мудреца,
но камень всё же
не заменит сердце.
Настало время
воскрешать сердца,
и никуда от этого
не деться.
Я к морю обращаюсь:
«Помоги
не подпустить отчаянье
и близко!»
И море даже
след моей ноги
с любовью обнимает
материнской.
Я к солнцу обращаюсь:
«Освети
все уголки души,
где страх таится!»
И солнце снова
все мои пути
с любовью освещает
материнской.
Избавилась я здесь
от тяжких дум,
от слез омыла в море
день вчерашний.
Ласкает душу солнечный
Сухум
и благодать
мне преподносит
полной чашей.
* * *
Морские камушки
шуршат на берегу...
Слова ложатся
в первую строку... –
как будто набегающий
прибой
заворожил нас
детскою игрой.
Подбрось три камешка –
поймаешь тридцать три!
Огонь у слова
плавится внутри,
и отблески ложатся
на песок,
в песчинке каждой –
запад и восток.
Так детство
преломляется в душе,
как солнца луч
в оконном витраже,
и блики вновь
ложатся на оклад
иконы, где в заре
младенцы спят.
Луч солнца,
юный мастер древних лет
переписал библейский
свой сюжет –
и мир теперь снаружи
и внутри
просвечен тихим
возгласом зари.
А в той заре –
ни грешных, ни святых.
Прибой, как зверь,
у ног моих затих.
И, словно ангел,
тихо он вздохнул,
почуя в глубине
могучий гул.
Как вольно дышится –
и вглубь, и ввысь, и вширь!
Подбрось три камешка –
поймаешь целый мир!
* * *
И я вдруг поняла,
что я живу!
Что это – бесконечно,
безначально.
И всё, что расползается
по шву,
опять сшивают
стебли Иван-чая.
Любой травинки
ласковая нить,
любой змеи
безжалостное жало
во что-то хочет
нас соединить –
во что-то без конца
и без начала.
И всё это давно
произошло.
И празднует
своё происхожденье.
И в слово превращается
число…
И смерть – это всего
лишь пробужденье.
Но каждый
пробуждённый, наяву
за сны свои пред Богом
отвечая,
вдруг ощутит,
что я и в нём живу –
и это бесконечно,
безначально…
***
Господи наш Спасе,
все-то Тебя мы славим –
мама моя в Донбассе,
ну, а сестра – в Полтаве.
Они звонят друг другу –
и каждая плачет в трубку.
А я звоню им обеим
и даже плакать не смею.
***
Старенькая,
схоронившая сына,
дочь, отпустившая петь
в небеси,
смотрит в окно
и молчит…
Украина,
в жертву кого
хочешь ты принести?
Зарина Канукова, К Абхазии
Памяти брата, Нургали Канукова (1964–1992), абхазского добровольца, награжденного орденом Леона посмертно.
***
Слово безрассудно.
Даже спать тревожно.
Если слишком трудно,
то уже не сложно.
Не к средневековью
по стезе пологой!
О тебе ‒ с любовью,
о тебе ‒ с тревогой.
Избеги досады,
новым светом брызни!
Через все преграды
доживи до жизни.
Связь времён всё тоньше ‒
как же это сложно!
Славлю мир и солнце,
а кому ‒ всё ложно...
Дотянись до завтра ‒
тихо, осторожно.
Если правит правда,
всё ещё возможно!
***
Почти каждую ночь
брат является в сон.
Чем могу я помочь?
Путь к нему занесен.
Мой родной человек
был ли к смерти готов?
За короткий свой век
не скопил он грехов.
Радость или печаль
брат с собою унес?
Он навек замолчал,
бесполезен расспрос.
Отправляюсь не спать –
на свидание с ним.
Вот пришел он опять,
бедный мой пилигрим.
«Почему пропадал?
Жизнь была не мила!
Сгинув в дальнюю даль,
что вершил за дела?»
Часть души моей – брат –
молча смотрит в ответ.
…Сон, бриллиант в сто карат,
отбирает рассвет.
Перевод с кабардинского
Г. Яропольского
***
День текущий роняет смыслы,
День грядущий вбирает свет.
Перекинутым коромыслом
Ночь качает времени след.
С лета прошлого нет покоя,
И спокойствию нет границ,
Перейду сквозь себя, закроюсь,
Примеряя тысячи лиц....
...Ты себя не найдешь –
ни прежним,
Ни в одном, а лишь в каждом.
Свет бьет волною,
чтоб стать безбрежным.
И легко, что тебя здесь нет.
***
Ключи открывают двери,
Порогом мерцает рассвет.
И слово в себя здесь верит,
Хотя его еще нет.
…Ты видишь бесстрашное небо,
И чей-то растерянный лик.
И кем бы сейчас ты не был,
На эхо уйдет твой крик…
Начало конца ты вспомнишь,
Нащупают пальцы твердь.
В тебя прорастая, корни
Поднимут на крону весть…
***
Я, наверное, выберу участь Бога –
Наблюдать и молча
прощать ошибки.
При условии,
принятом им же только,
Что сама я никто.
На рассвете зыбком
Не пройду, промелькну.
В том мое свечение –
День за днем, без имен
проживать стихами.
Плыть, как задано, по течению,
Из обломка горы
превращаясь в камни.
Разрушать себя,
собирать все снова.
И любить, и быть
до поры и света.
Исчезая, знать, что была
лишь словом,
На пороге зимы, на исходе лета…
Быть готовым
А я ветром,
задувающим лампаду,
Кошкой крадущейся куда ей надо.
Взглядом блуждающим
по телу Христа.
Листьями под ногами Будды.
Где нельзя сказать «нет»
вместо «да»
И закрытые ставни –
меня не будет.
Убудет сил, прибавится к годам.
Законами мирозданья
или по семи грехам
Выйти на свое основное задание.
Направить взгляд,
лампаду прикрыть.
Кошку задобрить словом.
Листья высушить и сложить.
И быть к следующей жизни
готовым...
