Издается с сентября 1991г.
Вот сижу я на крыше дедовского дома, что на самой вершине горы. Сверху я смотрю в настоящий военный бинокль, одолженный у моего старшего дяди Вардана (бинокль он после демобилизации из армии в 1945 году привёз с собой как сувенир). Там, внизу, на левом берегу реки Мачарки, раскинулась узкая полоска долины, где когда-то зеленели табачные плантации. По правому берегу, мимо лечебной мархаульской воды, петляет одноимённая дорога, на совесть проложенная ещё во времена всемогущего Лаврентия Павловича Берия. Эта дорога ведёт через его родное село Мархаул дальше и выше, вдоль глубокого ущелья, в Цебельду, Лату и ещё дальше – в Кодорское ущелье… (Я до сих пор не знаю: то ли сам Лаврентий Павлович приказал проложить эту дорогу, то ли кто-то проявил инициативу, чтобы понравиться этому коварно-всемогущему человеку, а может быть, она была задолго до его рождения).
Так вот, я внимательно смотрю в бинокль. С головокружительной высоты обозреваю долину. Ничего не проходит мимо моего внимания.
И вдруг неожиданно вижу себя: да вон же я стою на почти пятидесятиметровом, с полугнилыми настильными досками мосту! Он висит на тросах (как на высоковольтных электрических проводах, через реку протянутых от одной опоры до другой) над бурными в ненастный период мачарскими водами, которые поднимаются выше берегов и заливают огороды сельчан. Странно, но это же факт: я вижу себя!
Я очень внимательно с крыши дедовского дома смотрю на себя!
«Осторожно, сынок, осторожно, – откуда-то доносится предупреждение моей бабушки – нене, хотя я её не вижу, – не смотри вниз, – просит нене, вернее, требует, чтобы я не смотрел вниз, – закружится голова, один неверный шаг – и ты сорвёшься в бурлящую стихию! Ты слышишь: осторожно!»
«Ты что, не слышишь, что говорит нене?!» – кричу я с крыши дедовского дома.
С крыши дедовского дома я кричу самому себе – себе, стоящему на мосту.
Да, один неверный шаг – и я сорвусь в бурлящую стихию, застывшую в неистовом порыве…
Нет, мне не кажется, что стихия застыла. Река действительно застыла в бушующем порыве, с бушующими брызгами, с тянувшими вниз водоворотами – она остановилась, она замерла.
И замерли водовороты с тёмными воронками. Замерли, как замирает между тёплыми ладонями мастера глина с вытянутыми на гончарном круге стенками.
Нет, точно, это какой-то невидимый скульптор своими волшебными руками изваял стихию в живой окаменелости.
А вот мост на железных сваях, наоборот, поднимается. Поднимается вместе с берегами, с прибрежными деревьями и кустами ежевики, вместе с сушилками и квадратными «вагонами» (которые ряд в ряд затянуты нитками, нанизанными табачными листьями) на «деревянных рельсах», обильно смазанными тавотом.
Всё это движется и движется стремительно, всё вверх и вверх идёт, всё выше и выше поднимается…
Вот я на Мархаульском повороте, вот я скрываюсь за ним, вот опять появляюсь – уже напротив домов наших друзей Ходжикянов… Скоро доберусь до Цебельды…
Я не знаю, какую тайну хранит этот сон, но я знаю точно: наверняка хранит. И ещё я уверен, что от разгадки именно этой тайны зависит: сделаю ли я неосторожный шаг или же не сделаю.
А пока – моя нене предупреждает: «Осторожно, сынок, осторожно, один неверный шаг – и ты сорвёшься в бурлящую стихию!»
А пока – я кричу с крыши дедовского дома, кричу самому себе – себе, стоящему внизу, на опасно качающемся мосту: «Ты что, не слышишь, что говорит нене?! Осторожно-оо-о!..»
Артавазд САРЕЦЯН
