18 мая 2022 года после тяжелой продол­жительной болезни ушел из жизни Мур­ман Владимирович Джопуа.

Курортный сезон на Черноморском по­бережье в этом году проходит на фоне тра­гических событий на Украине и Донбассе. Военная спецоперация не только обозначи­ла глубину потерь всех народов, которые тридцать лет назад жили в единой стране, но и высвободила свежие силы.

Символично, что один за другим не так давно ушли из жизни политики Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич, подпи­савшие вместе с Борисом Ельциным пре­ступные Беловежские соглашения. Стало быть, увидели результаты своих деяний. Как и Генри Киссинджер, который на 96-летнем году жизни назвал развал СССР величайшим преступлением Америки.

В Абхазии глубоко встрево­жены событиями, разворачи­вающимися вокруг Российской Федерации, с которой наша республика поддерживает со­юзнические (стратегические) отношения. Наш народ, пере­живший в 1992-1993 гг. войну, навязанную Грузией, не по­наслышке знает цену мирной жизни. Любая война – это не­счастья, неисчислимые стра­дания, непоправимые жертвы. Пройдя через все эти суровые испытания, жесточайшую эко­номическую и информацион­ную блокаду, Абхазия добилась восстановления своей много­вековой государственности. И во многом благодаря призна­нию Российской Федерацией независимости нашей респу­блики в 2008 г., мы сегодня имеем реальную возможность строить свое государство, вос­станавливать экономический потенциал страны.  

Народный писатель Абха­зии, общественный де­ятель, член Союза писателей СССР, Союза писателей Абха­зии и Союза писателей России, почетный академик Междуна­родной Адыгской (Черкесской) Академии наук, почетный доктор АНА, лауреат Го­сударственной премии им. Д.И.Гулиа, награжденный ор­деном «Ахьдз-Апша» первой степени, Алексей Ночевич Го­гуа отмечает свое 90-летие. С юбилеем писателя поздравил Союз писателей Абхазии.  

Здравствуйте, дорогие для меня журналисты газеты и ее читатели!

Давно я не советовался с вами – не хотел беспоко­ить своими стариковскими мыслями. А не задумывать­ся, не оглядываться вокруг, молчать – не получается. Мое поколение не умеет быть равнодушным, безраз­личным – мы так привыкли жить еще с советских вре­мен, с прошлого века. Вот я и хочу знать и понимать, что делается не только ря­дом, а и в мире тоже. Мой помощник, моя «правая рука» это, конечно, телеви­зор. Но я приспособил себе еще одну «правую руку» – так я моих внуков называю. У них интернет, я в нем не разбираюсь, но ребята отту­да интересные новости мне сообщают. (Написал «ребя­та», и самому смешно стало, у моих ребят-внуков уже у самих ребятки есть – мои правнуки, но они для меня все мои дети.)

Мы сообщали о недавнем уходе из жизни кавалера ордена Леона Даура Латария и опубликовали тогда о нем материал. С тех пор прошло чуть меньше полугода. Но в редакционном портфеле есть еще очерк, который мы публиковали в газете два года назад, при его жизни. Вниманию читателей мы его предлагаем вновь, потому что Даур рассказывал в нем не столько о себе, сколько о своих боевых друзьях, их героических подвигах во имя освобождения Абхазии от грузинского агрессора.

Вечная память ушедшим из жизни защитникам Отечества! 

– 3 декабря 1992 года начинался как обычный день, когда мы охраняли свое село – Атару Абхазскую. При въезде в село, с левой стороны, находился табачный склад, и там сидел наш дозор из двух человек – 15-летний Нугзар, которого все называли Нуга, и Рурик, бывший водитель. Оба Квициния. А мы от склада, если идти по дороге, находились в третьем или четвертом доме, пустом. И нас было четверо: родные братья Батал и Даур Хакибеевичи, и Руслан Дудович, все они тоже по фамилии Квициния, я же был единственным с другой фамилией – Латария. Однако дело не в этом, а в том, что этот день стал особенным в нашей боевой биографии, когда в схватке с грузинами все проявили бесстрашие, но больше всех отличился Батал Квициния, получивший затем звание Героя Абхазии.

Наш дозор в случае чего посылал нам сигнал – выстрелы в определенной последовательности (их «мелодии» время от времени изменялись для конспирации), и мы выскакивали из дома и вели себя в зависимости от ситуации. А в этот день так случилось, что из-за шума от обстрела грузинами нашего села установкой «Град» дозор не услышал и не увидел, как прошел в нашу сторону первый автобус из длинной колонны с противником, и сами Нуга и Рурик оказались отрезанными от нас. Тогда эти ребята через дыру в задней стенке склада кинулись в лес. Рурик обходным путем добрался до центра Атары Абхазской и присоединился к другим бойцам, а Нуга – до адзюбжцев, которые преграждали врагу путь в наше село со стороны своего села (Адзюбжу тогда называли Ахалдаба), и сообщил им о том, что грузины вошли в Атару.

Мы же, услышав шум автобусов и грузинскую речь, вышли из дома и начали стрелять. Нас было, как я уже сказал, четверо стрелков-партизан. Мы все были тогда разрозненны. Это потом, только в январе, создали батальон. А так мы воевали небольшой группой под названием «Удав», и в неё еще входили ребята, находившиеся в Наа, это окраина нашего села.

Когда завязалась нешуточная перестрелка, мы поняли, что силы неравные, и начали отступать, однако не просто отступать, а отступать с боями. И тут произошло самое, пожалуй, героическое, хотя, говоря так, не хочу показаться нескромным, но я же не столько о себе рассказываю. Мы отступали часа три-четыре на расстоянии трех километров. Получается, что в среднем на один километр отступления приходился один час. В течение этих трех часов мы создавали впечатление, будто нас много. Мы перебегали с места на место и стреляли, перебегали через дорогу, рискуя и прикрывая друг друга. У нас у троих были автоматы, а у Батала – гранатомет. И пока мы отступали, Батал уничтожил три автомашины с грузинами – «Урал», КамАЗ и МАЗ. Как позже мы узнали из разведданных, было убито и ранено на этих трех километрах около 80 грузин. А у нас даже ни одного раненого!

Убитых и раненых (а сколько их всего в этот день было, мы и сегодня не знаем) противник потом собирал и увозил на тракторах с прицепами. Кстати, что грузины делали? Они выезжали в наши села из Сухума и по дороге заезжали в каждое грузинское село, забирали мужчин, молодых и не очень, раздавали им оружие, и это была их армия. В принципе, и мы такими же были – неопытными, только мы все тропинки в селе знали и защищали свою землю.

Отступая, мы дошли, и это удивительно, до моего родного дома, за которым уже находились адзюбжцы, пришедшие нам на помощь после того, как их информировал Нуга.

Вместе с ними мы еще подбили и захватили БМП-1. Он оказался новеньким, и мы смогли его завести. В течение всего дня, с 11 часов и до темноты, Батал Квициния выпустил 18 гранатометных стрел. Это было все то, что мы собирали три месяца! Замечу, что Батал стрелял всегда стоя, а мы с Русланом прикрывали его автоматным огнем, в это же время Даур стрелял из какого-нибудь другого места… Знаешь, таких боев было много на протяжении всей войны, но этот был самый «урожайный». Правда, экипаж БМП смог от нас уйти – вышел из нижнего люка и уполз, а мы не увидели, потому что уже темнело.

В итоге грузины отошли, они боялись ночью оставаться в селах и лесах. А мы вслед за ними вышли на свои прежние позиции в начале села, по пути подбирая трофей.

А мой дом, к которому мы подошли отступая, еще задолго до этого дня был сожжен. Сожжен на моих глазах. А вначале его грабили. Сожжен был и дедовский дом, 1911 года постройки, каштановый. И сколько таких домов они сожгли… Тогда у нас оружия не было. Только кое у кого охотничьи ружья нашлись. Мы всякими путями добывали себе автоматы – конечно же, в основном это были трофейные, до 80 процентов. Трофейными были и гранатометные стрелы Батала. А Ринель Латария, он стал потом комбатом,  свою автомашину на автомат обменял.

Знаешь, я не очень-то люблю вспоминать все это. Сейчас меня почему-то «прорвало». Наверное, потому, что о таких, как Батал и все другие, должны знать подрастающие поколения. Что тогда, в тот день, ребята делали, что они вытворяли! Каждый из них – герой! 

…Обо всем, что вы сейчас прочитали выше, мне рассказал давний мой знакомый, кавалер ордена Леона Даур Латария. И это ценно, когда боец говорит о бойце. Здесь нет фальши, здесь нет зависти. Они все защищали Родину безоглядно. Тогда многое решали смелость, отвага и… судьба. Судьба быть убитым или остаться в живых. К счастью, всех ребят, о которых Даур рассказал, судьба смогла уберечь.

Но сам Даур Латария за время войны потерял зрение. Происходило это постепенно. Контузии, взрывы, холод «посадили» один глаз, затем стало ухудшаться зрение и на другом глазу. Сделал операцию, но она не помогла – поздно её провели, и боец полностью ослеп уже после окончания войны.

В Атаре Абхазской во время войны Даур находился до марта 1993-го. Затем перебрался в село Аацы и был здесь руководителем полетов на временном аэродроме. Вернулся туда вновь после проведенной в Сочи операции на глаза. Позже, во время перемирия в июле, выезжал в Краснодар для дальнейшего лечения. Участвовал в наступательных операциях на Сухум и дошел до реки Кодор в составе второго резервного батальона, где комбатом был тот самый Ринель, обменявший свою машину на автомат. После Кодора Даур Латария и весь второй батальон охраняли аэропорт в Бабышире и прилегающие села. 

Главное качество Даура – это то, что он не унывает, оптимистичен. Работает, много общается, в курсе событий, в курсе жизни страны. Небезразличен к окружающим, к друзьям. Это тоже мужество – быть незрячим, но видеть сердцем своим, и жить той жизнью, которую уготовила ему судьба.